Я бы раздумывала до самого вечера, но Макс всё упростил. Вернулся с завтраком и чаем, протянул мне телефон и сказал: — Звони.
— Что я ей скажу? — малодушно сжалась я.
— Что вернулась и хочешь зайти к ним сегодня вечером.
— Зачем? — я сжалась ещё больше, предчувствуя его презрение. Вполне обоснованное.
— Чтобы рассказать им ту ложь, которая тебя устраивает.
Я чуть не подавилась чаем.
— Как ты смеешь? С чего ты решил, что я собираюсь им лгать?
Он молча поднял бровь, и я отвернулась, признав поражение.
— Лара, послушай меня. Сейчас от тебя не требуется ничего сверхъестественного. Просто набери номер и попроси разрешения прийти. Всё. Больше ни о чём не думай и не бойся. Если позволишь, то об остальном позабочусь я.
Взяла телефон и набрала номер, который никогда не забывала.
— Мама, это Лара.
Макс застыл с бутербродом в руке. Не думал, что я послушаюсь и тут же позвоню домой. Ожидал кривляния, истерик и скандалов.
А я слушала тишину на другом конце связи.
— Я в городе на пару дней и хотела бы вас увидеть. Только повидаться, больше ничего. Нам не нужно говорить о прошлом, я просто хочу увидеть ваши лица.
— Папа вернётся к половине седьмого, и я приготовлю ужин, — прошептала мама после рваного вздоха.
— Спасибо, мама. Мы придём… я приду в семь.
Сбросив звонок, я сделала обжигающий глоток чая.
— Кто знает, может, мне повезёт, и мы действительно не станем говорить о прошлом, — хмыкнув, я покачала головой.
— Нет, не повезёт.
— Мог бы и соврать.
— Нет, не мог.
— Знаю.
Полагаю, что весь город знает, с кем я сбежала восемь лет назад и зачем. Олег позаботился о том, чтобы распустить слухи, если не сразу, то теперь уж точно. Встреча с родителями может стать очередным кошмаром, но она мне необходима. Так же, как мне необходимо знать, что Макс будет рядом. Не спрашивайте, почему.
*******
Мы с Максом попрощались на детской площадке. Прямо под окнами, за которыми родители готовились к встрече с блудной дочерью, опозорившей семью.
— Только скажи, и я зайду вместе с тобой и обо всём позабочусь.
— Спасибо, но я должна поговорить с ними наедине.
— Я буду здесь.
Макс опустился на скамейку и скрестил ноги. Я сделала шаг в сторону и тут же почувствовала, что замерзаю, как будто его аура поддерживала температуру моего тела. Может, разрешить ему пойти со мной? Пусть примет на себя эту невыносимую ношу.
Отворачиваюсь и заставляю себя сделать шаг к дому. Знаю, что должна идти одна. Нельзя переложить разговор с родителями на незнакомого мужчину, по непонятной причине следующего за мной по пятам.
Дверь открывает мама, бледная, с красными пятнами на скулах. Оглядывается в сторону спальни и порывисто прижимает меня к себе, тут же отпуская и оглаживая руками передник.
— Доченька, — шепчет одними губами, бледными. — Как ты?
Проводит ладонями по моим плечам, заправляет волосы за ухо, прижимается сухими губами к щеке, и в этих жестах — столько любви, что я тону. Падаю в целую жизнь, не прожитую вместе.
— Я приготовила твои любимые котлетки…
Мама замолкает, задавленная громогласным зовом отца.
— Алевтина, кто там?
Как будто он не знает! В нашем доме редко появлялись гости. Папа не любил, не хотел, чтобы чужие люди разглядывали наш быт.
«Ты сама рисуешь свою жизнь. Люди должны видеть только твоё полотно, твой рисунок, ничего другого. Не позволяй им оборачиваться и смотреть в твои глаза, — учил он меня. — Сделай так, чтобы твоё полотно было самым красивым».
Я обещала отцу, что никогда его не разочарую.
Восемь лет назад весь город обернулся и увидел мой позор.
Мама отступила в сторону, нервно теребя передник. Домохозяйка, женщина с мягкой, любящей душой, она всю жизнь старалась соответствовать высокому стандарту, установленному мужем.
Отец вышел в прихожую в домашних брюках и синей рубашке с галстуком.
— Что у нас сегодня на обед? — вопросил он, не глядя на меня, и направился на кухню. Только бегающий взгляд выдавал его волнение.
Мы сели за стол. Всё как раньше: низкий абажур подрагивает розовым светом, посередине стола на плетёной салфетке — банка солёных огурцов и тарелка с хлебом.
— Свекольник! — объявляет мама. — Ларочка, я помню, что ты любишь побольше сметанки.