— Ну?
— Посмотрите, вот мое удостоверение, — Хромов достал свое служебное удостоверение и развернул его перед небольшой щелью.
— А что ж ты комедию валял? Сразу не мог сказать, что ли, кто ты такой есть? — недовольно заворчал старик и, лязгнув задвижкой, открыл дверь…
Теперь Хромов знал, кто живет в доме, которым он интересовался. В нем жила одинокая женщина (даже не жила, а лишь изредка заезжала сюда), по словам старика «ничего себе дамочка», которая, как правило, наведывалась сюда в компании с «солидным молчаливым мужиком». Зачем они сюда приезжали? «Ясно, зачем, — бурчал старик, похохатывая. — Будто сам не знаешь, зачем мужик с бабой на несколько часов приезжают…» Да, кстати, в доме был телефон. Его примерно год назад провели в эту дачу.
Но самым главным, что неожиданно для себя извлек Хромов из этого разговора, было то, что женщина, портрет которой вскользь, двумя-тремя штрихами набросал старик, вдруг очень напомнила ему… Да, тот же рост, манера держаться и даже некоторые словечки. Хотя возможно, что все это Валерию Николаевичу только показалось.
Хромов был в полной растерянности: «А что, если это в самом деле она? Тогда многое, очень многое становится ясным!» Несмотря на неутешительное для себя открытие, Валерий Николаевич и на этот раз становился палочкой-выручалочкой: только теперь не только для своего полковника, но и для всего Управления. Он в одиночку размотал тот клубок, который уже месяц раскручивала бригада аналитиков из центра.
* * *Попрощавшись со стариком, Валерий Николаевич направился к машине, чтобы ехать теперь к себе на дачу. Но вдруг ему показалось, что из дома, того самого, которым он интересовался и который был пуст, кто-то смотрит на него. Хромов чувствовал чей-то взгляд на своей спине. Лениво открывая дверцу «девятки», он неожиданно резко повернулся и увидел бледное, чуть одутловатое, заросшее щетиной лицо в окне рядом со шторой. Тот, кто был за окном, лишь на мгновение замешкался, но потом резко отпрянул в темноту за штору.
«Где-то я уже видел это лицо, — подумал Валерий Николаевич. — Вот так номер! А старик говорит, что в доме никого нет…» Валерий Николаевич отъехал от таинственного дома метров на сто и заглушил мотор. Издали он еще раз оценил расположение окон в доме и рассчитал путь, по которому сможет подойти к дому незамеченным. Ему хотелось еще раз взглянуть на это лицо.
Хромов подкрался к дому, стараясь избегать тех отрезков пути, которые просматривались из окон. Минут пять он стоял у деревянной стены, прислушиваясь к шорохам, доносящимся из дома.
Все было тихо. Только раз за все это время он услышал что-то вроде тяжелого вздоха и невнятного бормотания. Но это мог быть и ветер.
Присев на корточки, он прошел к крайнему окну. Именно оттуда, по его мнению, доносились звуки.
Хромов чувствовал, что там, за шторой, кто-то есть. Несомненно, это был тот самый человек лет пятидесяти с бледным и чуть одутловатым лицом.
Валерий Николаевич осмотрел это окно и выяснил, что штора не везде плотно прилегает к раме: чуть выше середины окна она отошла на сантиметр в сторону. Чтобы заглянуть в образовавшийся зазор, Хромову было необходимо, как скалолазу, вцепившись пальцами в углубления и трещины деревянной стены, без шума встать ногами на цементный выступ фундамента.
И он добрался таки до зазора между шторой и рамой, до этой заветной щели. Стоять долго на фундаменте Хромов не мог. Пальцы рук не выдержали бы в таком напряжении и десяти секунд.
Валерий Николаевич не ошибся: в углу комнаты, как раз там, куда устремлен был его взгляд, лицом к стене сидел человек. Большие белые руки его лежали на коленях, а голова качалась взад-вперед, как маятник. На этот раз Хромов не видел его лица; он мог наблюдать только чуть сгорбленную спину, седоватый затылок и часть небритой щеки, которая была в беспрестанном и монотонном движении, словно человек все время что-то шептал.
Человек был явно не в себе. На столе стояли бутылки из-под пива, вина и водки, какие-то консервные банки, скрюченные сухие кусочки хлеба. И всюду по столу были разбросаны исписанные листы бумаги… И вдруг Валерий Николаевич увидел… огромного таракана, невозмутимо, словно танк «Клим Ворошилов» из укрытия, выползшего из опрокинутой консервной банки и с ходу начавшего «вести боевые действия» — заглатывать подряд хлебные крошки, которые попадались ему на пути.
«Во дает, морда!» — с восхищением подумал Хромов и почувствовал, что сейчас свалится спиной в кустарник. Валерий Николаевич сделал последнее усилие и, сломав пару ногтей, бесшумно спустился на землю.
Идя к автомобилю, Хромов размышлял об увиденном в доме человеке: «Он или не он? А если это он, то почему и зачем он там сидит?»
* * *Хромов подъехал к своей даче. Навстречу ему из соседней дачи вышла женщина геркулесовских размеров в лопающемся на животе веселенькой расцветки переднике, пожелтевшем от кулинарного жира и времени, с маленькой по-змеиному шипящей сковородой в руке.
Валерий Николаевич невольно подумал: «И зачем ей такая маленькая? Кушает-то она не меньше, чем гренадерский полк на постое!»
— Валерик, здравствуй! Зайди ко мне, а то я не могу оторваться: у меня там блины.
— Ну что там, теть Дуся? Влезал кто-то ночью?
— Да, ближе к утру. Ужас-то какой! Я от шума проснулась, в окно выглянула, смотрю — парень к тебе на веранду лезет. Ну я и встала тихонечко у окна. Ох страшно, Валерик, а вдруг бы он ко мне полез? Я ведь одна дома, и на помощь позвать не успеешь, как с тобой что-нибудь сотворят (тут Валерий Николаевич едва сдержал улыбку!) или по голове тюкнут… Скушай блинчик!,
— Спасибо, не хочу, — Хромов отмахнулся от ноздреватого блина. — Да вы б его, теть Дусь, одной левой могли! В вас столько стати, что супротив вас ни один мазурик не устоит! — лукаво улыбнулся Валерий Николаевич.
— Да будет тебе! Ну тя к монахам! Какая женщина против разбойника устоит?
— Верно, никакая. Только вы! Баобабистая соседка немного подняла настроение Хромова.
— Да хватит балаболить-то!
Соседка сделала вид, что обижена, а сама запыхтела от удовольствия, когда сосед, немного дурачась, полез к ней обниматься.
— Во, слышь-ка! Опять кто-то у тебя в доме топает! — заволновалась она, разворачивая ухо к окну и легко, как табурет, отодвигая несерьезного кавалера в сторону.
— Да показалось, теть Дуся! Какой дурак там сидеть будет?! Ты лучше толком скажи: что он вынес из дома? — Валера перестал смеяться. Держа руки в карманах, он теперь то и дело поглядывая на свой дом через кухонное окно.
— А не знаю, Валерик. Назад мазурик при мне не лез. Знаешь, он на пьянчужку не похож. Куртка у него богатая, толстая, и штаны хороши: как у тебя, с запасом. В доме не шумел. А может, он поспать к тебе забрался? — говорила она, честно соорудив на лбу толстенную морщину настоящего умственного напряжения. — Я ведь двери на все запоры закрывала да еще специально шкафом гремела, чтобы ко мне не сунулся. Свет в кухне включила, а сама из комнаты в щелочку следила. Часа два следила, а когда солнце вышло, спать легла с топориком: умаялась сторожить-то!
— Так он в самом деле, может, сейчас спит там! — хохотнул Хромов.
— Во-во, иди, парень, и устрой ему, фармазону, чтобы по чужим домам не шастал по ночам. Тебе топорик туристский дать?
— У меня там свой есть! Ты, теть Дуся, что-то чересчур воинственно настроена. Убить человека ради старенького приемника, магнитофона и телевизора?! — вновь перешел на шутливый тон Хромов.
— Батюшки! — всплеснула руками тетка. — На миллион добра! Что я тебе говорила? Не держи на даче ценностей: только соль и крупа, крупа и соль! Ой, беда, беда! Такие деньжищи умыкнули!
— Да ерунда это все! — улыбнулся Валерий Николаевич, помятуя о сегодняшнем своем тревожном открытии. — Барахло!
— Барахло? Это миллион-то барахло? — насупившаяся хозяйка едва сдерживала клокочущие в ее душе слова и чувства в адрес этого симпатичного парня, но, как оказалось, абсолютно безнадежного дурака. — Ну, возьмешь топор-то, балабол? На тогда блин!