Вот тогда-то я узнал конец истории с тайным посланием попечителю.
Побеседовав с нами и созвав администрацию школы, попечитель устроил инспектору форменный разнос. В присутствии учителей он строго предупредил его, что тот будет уволен, если станет, как прежде, пренебрегать нуждами и запросами воспитанников.
После рассказа Фомы Христофоровича мне стало ясно, почему после посещения школы попечителем нас продолжали хорошо кормить и одевать.
Первая книга.
Перевод автора
"...Могуча власть слов, стоящих там, где надо..."
Буало
Эту историю рассказал мне мой соотечественник и старый друг стосорокасемилетний абхаз Шхангерий Бжаниа.
Я не оговорился — ему действительно было сто сорок семь лет, а может быть, и больше, во всяком случае, не меньше. Но и в этом возрасте он сохранил здоровье, которому я однажды даже позавидовал. Мы поднимались с ним на четвертый этаж сухумской гостиницы "Абхазия", ко мне в номер. На третьем пролете я почувствовал сильное сердцебиение и остановился, чтобы отдышаться. Старик с увлечением продолжал говорить как всегда о чем-то занимательном. Не прерывая разговора, он опередил меня на несколько ступенек, оглянулся и, бросив взгляд на мое, очевидно побледневшее лицо, спросил не без тревоги:
— Что с тобой? Ты ушиб ногу?
— Нет, нет, — ответил я, проводя ладонью по груди. — Сердце...
По его удивленному лицу я заключил, что он не понял меня. Ему, видимо, за всю свою долгую жизнь никогда не приходилось задумываться над тем, где у него находится сердце...
Когда мы вошли в номер, старик, по моему приглашению, опустился в кресло и, увидев на письменном столе груду небрежно разбросанных книг, принялся их рассматривать.
— У тебя есть книги, написанные на нашем, абхазском языке? — спросил он с живым интересом.
— Ну, конечно же, — ответил я и разложил перед ним несколько книг абхазских писателей.
— Это очень хорошо! — одобрил он. Потом задумался и снова спросил: — Быть может, у тебя есть и первая абхазская книга? Та, которая была напечатана раньше всех других?
Я понял, о какой книге он спрашивает, и улыбнулся:
— Нет, дорогой Шхангерий, той редкостной книги у меня нет, мне даже никогда не пришлось и видеть ее...
— А я видел! — торжествующе произнес старик и протянул мне свои морщинистые руки. — И эти пальцы даже перелистывали ее!..
Я заволновался.
— Когда же это было, Шхангерий? Где? Расскажи!
Тогда-то в рассказе Шхангерия Бжаниа ожил достопамятный эпизод из прошлого нашего маленького, многострадального народа. Он невольно напомнил мне древнюю легенду о том, как некое государство, проигрывая войну, обратилось за помощью к соседнему дружественному государству. В ответ на эту просьбу вместо войск или хотя бы оружия соседи прислали на выручку, какого-то хилого, невзрачного старичка. Посланца встретили недружелюбно, усмотрев в его появлении насмешку со стороны соседей. Но старичок не подал виду, что заметил это, и сразу же стал читать перед терпящим поражение войском стихи. Изумительные по яркости и силе убеждения, они влили в сердца слушателей чувство высокого патриотизма и волю к победе, и, вдохновленные волшебными стихами, отступавшие войска обрели смелость и отвагу, смяли и разбили вражеские полчища.
Легенда эта не имела прямого отношения к рассказу Шхангерия, но, когда он замолк, она вспомнилась мне, быть может, именно потому, что поведано в ней о могуществе слова...
— Когда это было? — задумчиво повторил Шхангерий мой вопрос и, полузакрыв глаза, помолчал минуту-другую... — Думается мне, с тех пор прошло не меньше ста лет... — И, снова помолчав, продолжал: — Ты учился и, конечно, знаешь из книг о тех временах, когда наши князья обрекли свой народ на изгнание. Вот когда это было.
— Ты говоришь о махаджирах? — спросил я.
— Да... — Скорбь омрачила его лицо. — В числе махаджиров и я был обречен на изгнание в Турцию. И от этой беды нас спасла как раз та книга, о которой я спросил у тебя. Первая наша абхазская книга!.. Ведь в жизни часто бывает, когда неожиданный случай может изменить ход событий, твою судьбу...
С первых слов Шхангерия передо мной встали картины того страшного времени.
...Когда после трехсотлетнего владычества турки наконец были вынуждены оставить Абхазию, местные князья, сами и через подставных лиц, стали распространять лживые, нелепые слухи о том, будто порядки и законы русских еще ужаснее, чем турецкие, и убеждали абхазов переселиться в Турцию. Князьям это было нужно для того, чтобы нажиться на продаже крестьянских земель.