Все шло, как я уже говорил, хорошо, но мой старик никак не унимался. И он держал меня как бы на привязи.
Наконец мы вышли из домика на балкон. Я облегченно вздохнул. Мы направились к столику у калитки. Но, пройдя по двору, мой напарник вдруг повернул налево. А я решил идти прямо к столику у калитки. И вдруг почувствовал на своих боках твердые руки направляющего: мне дали понять, что нельзя кончать игру без напарника. Пришлось последовать за ним.
Старик подошел к оседланному коню, привязанному к коновязи в углу двора. С хребета невзрачной лошаденки свисала большая попона с длинной бахромой. Я понял, что это конь умершего. Старик стал гладить седло и причитать над конем, оставшимся без хозяина. Я гладил седло с другой стороны... Я устал, обливался потом, но продолжал игру, ставшую для меня уже невыносимой. Будь поблизости другая калитка, я бы сбежал.
Оплакав коня, мы направились к заветному столику. О радость! Можно, оказывается, быть счастливым, ничем не наслаждаясь, а только перестав страдать.
Итак, церемония оплакивания окончена, и теперь моим единственным желанием было поскорее убраться отсюда.
— Очень доволен твоим дебютом! — сказал появившийся возле меня Джансух. — Но что это вы так долго не выходили из комнаты покойника?
— Репетировали следующую сцену, — ответил я с серьезным видом. И зло добавил: — Отойди! Не то я за себя не ручаюсь.
— Зря сердишься. Все прошло как нельзя лучше.
— Уйдем отсюда, — взмолился я.
— Никуда мы не пойдем, — отрезал Джансух.
— Как хочешь, — сказал я. — Можешь оставаться здесь, а я сейчас же уйду.
— Не глупи! — остановил меня Джансух. — Во-первых, нельзя уходить, не посидев в ашьапе: обязательно надо покушать и выпить. А во-вторых, ты теперь здесь в центре внимания. Многие спрашивали меня — кто ты? Я сказал, что ты любимый племянник умершего и что он был для тебя самым любимым дядей, что ты специально прилетел сегодня на самолете из Блабырхуа... Смотри же не подведи!.. — Ты с ума сошел?!
— Пока еще нет, но сойду, — если ты сбежишь и разыграется скандал. Слушай, теперь к тебе начнут подходить и выражать соболезнование... Делай печальное лицо и чаще прикладывай платочек к глазам. А главное, молчи. Нет ничего лучше молчания. Это, друг мой, прекрасное правило, которым руководствуются умные люди. Я часто раскаивался в том, что говорил, но никогда не раскаивался в том, что молчал. Итак, молчи! В твоем положении — это спасение. Оглядевшись, я заметил, что все присутствующие и в самом деле смотрят на меня. Вокруг нас стали собираться люди. Сюда шел и мой напарник. Я в страхе подумал: "А что, если он начнет расспрашивать меня об умершем? Что я скажу ему?"
Но тут случилось нечто непредвиденное. Во двор вбежал какой-то человек и закричал:
— Бригада по табаку! О чем вы думаете? Поднимите головы и посмотрите, какие надвигаются тучи...
Люди с разных концов двора опрометью бросились к калитке.
Мне бы, конечно, воспользоваться суматохой и скрыться.
Какой-то человек поднял руку.
— Уважаемые гости и хозяева! — произнес он громко. — Не взыщите с тех, кто оставил вас. Если дождь опередит нас — погибнет колхозный табак. Наш почтенный Сагяса всю свою долгую жизнь провел в труде и, как всем вам известно, не любил лодырей и вообще нерадивых людей. Если бы Сягаса сейчас воскрес, он одобрил бы наш поступок и простил бы нас. Простите нас и вы! Не считайте наш уход неуважением к покойнику.
И человек быстро направился к калитке, чтобы догнать ушедших товарищей.
— Скажи, — по-заговорщицки тихо спросил меня старик напарник, — кого это мы с тобой оплакивали?
Вопрос ошеломил меня. И тут я решил прекратить недостойную игру.
— Не знаю, — пожав плечами, ответил я.
— Как не знаешь? — не понял старик. — О каком это Сагясе сейчас говорили?
Я повторил, что не знаю.
Старик был крайне озадачен.
Кто же здесь, в конце концов, умер? Не Кове Аайса, а какой-то Сагяса?
— Не знаю ни того, ни другого! — сказал я, чем поразил его еще больше.