Не знали, конечно, дети, как счастлив был учитель, прислушиваясь к их пению из своего кабинета.
Любой педагог, а особенно тот, который денно и нощно печется о своих питомцах, знает по опыту, что каждый день, проведенный в школе, наполнен душевными переживаниями. Относилось это и к директору школы «Томоэ», на которого постоянно нападали те, кто придерживался рутинных методов воспитания. Потому-то и обрадовала эта песенка учителя.
А ребятишки никак не могли угомониться, без конца повторяя слова. И последний звонок прозвучал в этот день позже обычного.
Бант
Закончился обед, и началась большая перемена. Тотто-тян прыгала в актовом зале, намереваясь пересечь его из угла в угол, когда повстречала директора. Правда, говорить об особом «свидании» не приходится, поскольку только что они отобедали все вместе в том же зале. Просто директор шел ей навстречу. Заметив Тотто-тян, он сказал ей:
– Вот хорошо! А я давно хотел спросить тебя…
– Правда? О чем? – Тотто-тян была польщена тем, что может быть хоть чем-нибудь полезной директору.
– Где ты взяла эту ленту? – спросил он, показав глазами на бант, украшавший ее голову.
Лицо Тотто-тян осветилось радостью – более приятного вопроса нельзя было придумать. Она носила этот бант со вчерашнего дня. Девочка подошла поближе к директору, чтобы он мог получше разглядеть его, и похвасталась:
– Это моей тетушки! С ее старой школьной формы. Она прятала вещи в комод, а я увидела. И тетушка мне подарила. Сказала, что я глазастая!
– Понимаю… – задумчиво протянул директор.
Тотто-тян очень гордилась своим бантом. И с огромным удовольствием во всех подробностях рассказала директору, как он ей достался. Недавно они ходили в гости к папиной сестрице, а та, на ее, Тотто-тян, счастье, в тот день проветривала вещи. Среди них оказалась длинная-предлинная юбка фиолетового цвета, какие носили в старину. Неожиданно что-то мелькнуло перед Тотто-тян.
– Ой! А что это такое?
Тетушка невольно замерла. «Что-то» оказалось миленькой лентой, которая была пришита на юбке сзади, у самого пояса.
– Так было модно в мое время, – сказала тетушка. – Старались, чтобы и со спины было красиво. Пришивали всякие украшения: кружева ручной работы или широкую ленту, завязанную пышным бантом.
Заметив, с каким вожделением поглядывает Тотто-тян на ленту – глаз не сводит, то погладит, то пощупает, – тетушка сказала:
– Возьми, пожалуйста. Все равно она мне больше не нужна.
Она взяла ножницы, отпорола ленту от юбки и вручила ее Тотто-тян. Такова была история этой великолепной – широкой, из дорогого набивного шелка с розочками и прочими узорами – ленты. Когда ее завязали в бант, он оказался чуть ли не с голову Тотто-тян. А еще тетушка сказала, что лента заграничная.
Рассказывая, Тотто-тян время от времени встряхивала головой, чтобы директор мог слышать, как шелестит лента. Выслушав, директор несколько приуныл.
– Видишь ли, какое дело… Вчера Миё-тян попросила меня купить такую же. Обыскал все галантерейные лавки на Дзиюгаоке и нигде не нашел. Так ты говоришь, она заграничная…
В эту минуту он был похож скорее на отца, расстроенного капризами дочери, чем на солидного директора школы.
Потом директор попросил:
– Тотто-тян, я был бы тебе очень благодарен, если бы ты не ходила с этим бантом в школу. Уж очень он нравится Миё. Мне так неудобно…
Тотто-тян на минуту задумалась, а потом твердо ответила:
– Ладно, больше не стану надевать его в школу!
– Спасибо тебе! – поблагодарил директор. Тотто-тян, конечно, немного расстроилась, но иначе
поступить не могла. Так уж повелось в их школе, что каждый, независимо от возраста, сочувствовал товарищу, Взаимовыручка была законом «Томоэ». И еще одна веская причина, по которой она согласилась: одна только мысль о том, что любимый учитель обегал из-за нее все магазины в поисках ленты, была для девочки просто невыносимой.
На следующее утро, когда Тотто-тян ушла в школу, мама зашла в ее комнату, чтобы прибраться, и увидела эту самую ленту, повязанную на шее большого плюшевого медведя, дочкиного любимца. «Отчего это Тотто-тян вдруг перестала носить бант, который ей так нравился?» – удивилась она.
В госпитале
Впервые в своей жизни Тотто-тян посетила военный госпиталь, где лежали раненные на фронте солдаты. Она пошла туда вместе с группой учеников начальных школ. С недавнего времени вышло такое указание властей. Обычная школа посылала двух-трех учеников, а такие маленькие, как «Томоэ», – по одному. Каждую группу возглавлял учитель. А Тотто-тян, получается, представляла школу «Томоэ». Никого из тридцати школьников в ее группе она не знала.
В госпиталь их повела худенькая близорукая учительница. Они зашли в палату, где было пятнадцать раненых в белых ночных халатах. Тотто-тян очень боялась, что ей будет страшно, ведь она никогда не видела раненых, но, войдя в палату, успокоилась: все улыбались, махали детям руками и выглядели довольно бодро. Правда, у некоторых были забинтованы головы.
Учительница собрала детей в центре палаты и повернулась к солдатам:
– Мы пришли навестить вас!
При этом дети разом поклонились, а учительница продолжила:
– Сегодня пятое мая, Праздник мальчиков, поэтому мы споем вам «Карп на ветру». – Высоко подняв руки, как это делают дирижеры, она обратилась к детям: – Ну как, готовы? Три-четыре! – и энергично замахала руками.
Хоть дети были незнакомы друг с другом, они запели громко и дружно:
К сожалению, Тотто-тян не знала этой песни: в «Томоэ» их учили другим. Она прижалась к кровати, на которой, поджав под себя ноги, сидел раненый с простым и добрым лицом. Чувствовала она себя далеко не лучшим образом, поскольку ей ничего не оставалось, как слушать пение других.
Когда закончилась песня про бумажного карпа, развевающегося над морем черепичных крыш, учительница объявила следующую песню:
– А теперь мы споем «Праздник кукол»!
Все пели красиво, кроме Тотто-тян, которая не знала и этой песни:
Песня кончилась, и солдаты зааплодировали. Учительница довольно улыбнулась и сказала:
– Ну, а теперь… Теперь давайте дружно про лошадь и жеребеночка! Три-четыре! – и снова замахала руками.
Тотто-тян, как вы догадываетесь, не знала и этого. Когда кончили петь «Лошадь с жеребенком», солдат, сидевший с ней рядом, погладил ее по головке и сказал:
– А ты ведь не пела…
Тотто-тян смутилась: действительно, пришла проведать раненых, а сама не спела ни одной песенки. Она вскочила на ноги, встала рядышком с койкой, на которую было села, и, собравшись с духом, объявила:
– Ну ладно, теперь я спою вам то, что знаю!
Никакими планами ее выступление не предусматривалось, поэтому учительница забеспокоилась:
– А что ты собираешься петь? – но опоздала: Тотто-тян уже набрала воздух в легкие.
Раз она представляет «Томоэ», решила Тотто-тян, то лучше всего спеть самую известную в школе песню. И она запела: