* * *
Кучумов подошел к окну и закрыл форточку. В Управлении уже топили, и свежий воздух не помешал бы, но снаружи тянуло противной смесью выхлопных газов и сырых гниющих листьев. Глянул вниз - ночь на дворе, а упакованные все раскатывают на своих иномарках, красные стоп-сигналы отражаются в мокром асфальте...
Протокол допроса директора "Мецената" лежал на столе. Все в точку. Все неясные места прояснились. Неприятно, конечно, что покойный Коваль оказался не лучше других, но понять его можно. И Джихангиров этот предлагает вполне логичные объяснения. А что Слон возражает, мол, не требовалось Ковалю брать у кого-то, когда Слон ему в любой момент устроил бы сколько надо, - так есть ведь простая человеческая психология: ты мне друг, я тебе друг, а как только легли между нами деньги - все, дружба врозь...
Но как же с убийством мэра? А никак, не было никакого убийства, с самого начала понятно, что простое ДТП, несчастный случай.
Но зачем тогда убили шофера? Кому он мешал?
А если представить на минутку, что "Меценат" ни слова не соврал, - вот тогда становится ясно, кому мешал шофер Иванов!И почему он Иванов и никогда не был связан с Кавказом... Плюспочему мэру делали тормоза на СТО, принадлежавшей Слону... Хотя, с другой стороны, экспертиза изъятых со станции деталей ничего не показала - нормальные кондиционные запчасти... И Слоновьи документы на АО "Кленовая роща" - это уж точно не липа, проверено...
Но тогда напрашивается ещё объяснение: все-таки мэра устранил Арсланов (репетиция-то была, и слежка была, это не версия, это факты!), "Мецената" своего Арсланов сдал для отвода глаз, а несчастного Иванова удушил, чтобы бросить подозрение на Слона. Может, Иванов этот к смерти мэра никак не причастен, просто не вовремя оказался в камере...
И важно разобраться с этим делом, показать, что милиция работает, и важно остаться чистым перед сволочью Слоном, но и со сволочью Арслановым тоже надо считаться...
Ох, деточки... Будь ты проклят, Манохин!
Глава 42. И в тюрьме есть порядочные люди
Андрей высадил доцента Школьника у подъезда. По дороге они со вкусом обсудили некоторые особенности работы барабанных и дисковых тормозов при повышенном нагреве накладок и расстались во взаимно уважительном настроении.
Бориса Йосича встретила в дверях квартиры жена и немедленно сообщила:
- Борик! А у нас - Колечка с Людой!
Школьник просиял и, на ходу влезая в тапочки, ринулся в гостиную. Люда, такая же тоненькая, как и четыре года назад, хоть теперь уже не новобрачная, а солидная мать семейства (в составе Колечки-старшего и Колечки-младшего), заулыбалась и оторвалась от Ритиной толстой тетради с кулинарными рецептами. Коля Шинкаренко, сегодня без формы, поправил очки скопированным когда-то у Школьника движением и вскочил Йосичу навстречу.
- Дети, вы давно ждете? А я тут был на одной интересной консультации... Ха, Ритуля! Мы теперь богатые, нам с Мишей заплатили! Нет, ты себе представляешь? Не успел закончить работу, а уже заплатили!
Рита Семеновна уперла кулак в бедро и наклонила голову набок:
- Оказывается, кому-то в этой стране ещё нужна наука! А они не догадались тебя покормить за день?
- Покормить? - удивился Школьник. - Я не помню... Нет, то есть, что я говорю! Там была такая милая девочка, не то Ася, не то Аня, вылитая наша Танька... Чем-то она нас кормила, кофе я точно помню... Ха, и бутерброды с какой-то смазкой... не знаю, вроде паштета...
- Так ты будешь кушать или нет, доцент несчастный?
- Дети, а вы будете со мной кушать?
Коля немного смешался, потом сказал:
- Борис Йосич, а пришел с вами посоветоваться... Я читаю Зенона Галушку и никак не разберу несколько мест. Мы давно уже пришли, так что если вы мне сможете уделить минут пятнадцать, мы уже пойдем...
Когда-то Школьник приохотил Колечку читать по-польски, было это в давние времена, ещё до современного книжного бума, и по-польски можно было прочитать много такого, чего по-русски не издавали. Но "Десять дней на карусели" Зенона Галушки Колечка тогда же и прочитал, собственно, именно по этой книжке он и выучился... Школьник с удивлением поморгал глазами, но тут сообразил, что Колечка, видно, не просто так пришел, а Галушка - только предлог.
- Ха, тогда мы не будем кушать! Сытое брюхо к учению глухо. Так, девочки, вы тут найдете о чем побеседовать пятнадцать минут? А мы пока поговорим на наши мужские темы. Бери, Колечка, своего Галушку, идем в ту комнату, словари у меня там!
Он тщательно прикрыл за собой двери, раскрыл на тумбочке большой польско-русский словарь, положил сверху раскрытого Галушку вверх корешком и только потом усадил Колю в креслице. Сам устроился на диване.
- Ну вот, Колечка, конспирация соблюдена. Что у тебя стряслось?
- Не у меня. У нас на работе. Даже не совсем у нас - в следственном изоляторе.
- Подожди, а ты где работаешь?
- Я работаю в тюрьме, там где отбывают срок осужденные. А в следственном изоляторе содержатся подследственные, которых ещё не судили.
Борис Йосич наклонил голову влево, потом вправо, что должно было обозначать интенсивную работу мысли.
- Ладно, я понял. Ну и?..
Коля оглянулся на дверь, наклонился вперед:
- Я не хотел при Люде об этом говорить, она и так переживает из-за моей работы...
- Ха! - заявил Школьник и поднял глаза к потолку. - Можно понять! Чего тебя вообще туда понесло? Я уже три года пытаюсь от тебя добиться вразумительного ответа!
- Ну, Йосич... тогда я просто дядю Гришу послушал, вы же помните, на кафедре мне не светило, а тут сразу предложили звание, приличный оклад, квартиру через год...
- И где твоя квартира? - иронически поинтересовался Школьник.
Коля вздохнул.
- Ладно, не в этом дело... Понимаете, я там поработал... Я ведь не в той зоне, где рецидивисты, у нас, хоть и считается зона строгого режима, но это люди, попавшие случайно, - убийство из ревности или в драке, водители, совершившие катастрофу... ну, в общем... они просто несчастные люди, понимаете? На их месте практически любой может оказаться!
Школьник сочувственно шевельнул бровью.
- Конечно, не любой, но я тебя понимаю - тебе их жалко, да?
Коля ссутулился, зажал сложенные ладони между коленями.
- Жалко - но не в этом дело. Они совершили преступление, теперь отбывают наказание... Йосич, ну вы же понимаете - нельзя, чтобы там работали одни подонки! Человек приходит в зону с сознанием, что оступился, а когда насмотрится, начинает считать, что виноват не он, а общество, потому что все вокруг сволочи... И если он вдруг видит, что не все вокруг сволочи, если кто-то с ним по-человечески... Знали бы вы, как они тонко улавливают...
Йосич откашлялся, вспоминая, как заключенные разгружали генератор.
- Да, Колечка, я немножко видел. И мне твоя мысль понятна - в тюрьме тоже должны работать порядочные люди, это ты хотел сказать?
Коля кивнул, не меняя позы.
- Но, я догадываюсь, ты пришел поговорить не о нравственной стороне работы тюремного воспитателя?
Коля вздохнул, поправил очки.
- Борис Йосич... Вчера в СИЗО убили человека. Задушили в камере подушкой.
Теперь вздохнул Школьник:
- Вот видишь, Коля... А ты говоришь - несчастные люди...
Коля вскинулся:
- Но это же не заключенные! Его убил надзиратель Потапов.
Школьник ехидно скривился:
- "Задушен подушкой при попытке к бегству".
Коля шутки не принял:
- Нет. После отбоя. Выждал час, пока заснут, зашел в камеру...
- И никто ничего не услышал?
Коля грустно взглянул на доцента.
- Все, конечно, слышали.
- И лежали, молчали?
- А кому охота оказаться следующим?
Школьник вскочил, заметался по крохотной спальне.
- Колечка, но что же делать?!
Остановился:
- Подожди - а как же ты узнал?
- Заключенные сказали.
- А они как узнали?
- У нас всегда все узнают.
- А почему они сказали тебе, а не кому положено?