Никакого камня не наблюдалось, но стекло покрылось паутиной трещин, а водитель инстинктивно выжал тормоз до упора, выругавшись сквозь зубы. Нас с Фроловым вновь бросило на спинки передних сидений.
— Что за хрень⁈ — Капитан госбезопасности вскинул пистолет, его карие глаза сузились, сканируя светлеющее небо. — Это была не просто птица… Верно, товарищ Чума?
— Похоже, что так… — Я тоже почувствовал неладное. Ворона вела себя слишком… осознанно, да и стекло же она чем-то расколола. Хоть и говорят, что вороны умнейшие существа, но эта история явно из другого расклада. — Гони дальше, — сквозь стиснутые зубы приказал я водителю, собирающегося выйти для оценки ущерба. — Быстро!
Водитель, бледный, но собранный, резко включил передачу. «Эмка» с ревом рванула вперёд, вновь подбрасывая нас на ухабах. Я оглянулся — через стекло заднего вида был отлично заметен чёрный силуэт, кружащий над нами в небе.
— Она нас преследует… — изумлённо прошептал Фролов, не опуская пистолет.
— Похоже на то… — пробормотал я, и в груди уже сжимался холодный ком — я догадывался, чьи это происки.
— Может, пальнуть в эту погань? — передернув затвор, спросил Лазарь Селивёрстович, вновь взяв птицу на мушку.
— Думаю, не поможет, — мотнул я головой. — Эту птичку простой пулей не взять. Если только серебром… У тебя есть серебряная пуля, Селивёрстыч?
— Ты сейчас серьезно? — Фролов повернулся ко мне, а его глаза сузились до щелочек.
— А похоже, что я шучу? — Я хрипло рассмеялся, но тут же выругался, когда ворона снова спикировала к машине, словно чёрный клинок, со свистом рассекающий воздух.
— Ка-а-ар!
На этот раз удар пришёлся по крыше. Металл прогнулся с жутким скрежетом, будто по нему ударили кувалдой. Водитель дёрнул руль в сторону, и мы едва не вылетели в кювет. Фролов выстрелил в открытое окно, почти не целясь.
Грохот выстрела оглушил нас на секунду. Через треснутое лобовое стекло я увидел, как пуля прошила птицу насквозь, только перья полетели. Но это абсолютно не причинило ей никакого вреда, разве что траекторию полета немного сбило. Ворона лениво взмахнула крыльями и продолжила кружить над нами с какой-то жуткой, почти издевательской неторопливостью.
— Да её… реально что ли пулей не взять⁈ — возмущенно воскликнул водила со своего места, тоже прекрасно разглядевший точный выстрел Фролова.
— Вот и ответ… — Я сглотнул, чувствуя, как волосы на затылке медленно поднимаются. За себя я особо не боялся, а вот товарищ капитан с водителем могли серьёзно пострадать. — Это не просто птичка. Это… посланник с предупреждением…
— Чей посланник⁈ — Фролов резко повернулся ко мне.
Я не ответил. Вместо этого достал из внутреннего кармана маленький мешочек с заговорённой солью — старый ведьмовской трюк, которому я научился еще на заре своей колдовской карьеры.
— Держи руль ровно! — рявкнул я водителю и, приоткрыв окно пошире, швырнул щепотку соли в воздух, направляя её мелкие песчинки потоком скастованного ветра точно в сторону проклятой птицы.
Когда облачко соляной пыли достигло вороны, раздался громкий хлопок, будто лопнул детский воздушный шарик. Ворона болезненно каркнула — и отпрянула, спикировав куда-то в сторону. Но не улетела. Однако, так просто от осевшей на её перьях соли ей не отделаться. Наконец она ушла в глубокое пике, а её чёрная тень размазалась в клубах поднятой пыли и исчезла.
— Так, дела-а-а… — протянул Фролов, медленно опуская пистолет и вперившись в меня взглядом. — Значит, ты знаешь, с чем мы имеем дело.
— Догадываюсь, — произнёс я глухо. — И если это он… то это только начало.
Наступившая следом за этими словами тишина, разбавлялась только натужным урчанием мотора и свистом ветра в раздолбанном стекле.
А мы уже подъезжали к окраинам Москвы. На горизонте замаячили трубы заводов, а потом и первые сталинские высотки — серые и острые, как зубы дракона, торчащие из земли. Утренний город мы проскочили быстро, и вскоре перед нами открылась громада Кремля — красная, как старая густая кровь.
Наш автомобиль остановили у Боровицких ворот. Офицер НКВД, щурясь от ярких лучей восходящего солнца, сухо спросил документы, настороженно пялясь на вдавленную крышу и разбитое стекло. Фролов что-то пробурчал ему в ответ, сунув под нос «пропуск-вездеход» за личной подписью товарищей Сталина и Берии, и нас немедленно пропустили.
Через несколько минуту мы уже шли по пустынным кремлёвским коридорам, где каждый шаг отдавался затяжным эхом. Дежурный офицер провёл нас в приёмную с неизменным и постоянным секретарём Сталина — Александром Николаевичем Поскрёбышевым.
Заметив наше появление, Поскрёбышев удовлетворённо кивнул, словно хорошим знакомым, и произнёс:
— Проходите, товарищи! Иосиф Виссарионович вас ждёт!
Кабинет Сталина встретил нас тяжёлым запахом табачного дыма, который висел в кабине сплошной стеной, забивая все остальные ароматы. Сам Иосиф Виссарионович стоял у окна и задумчиво курил трубку. Его взгляд был тяжёлым, но в уголках глаз светилась едва уловимая искорка интереса.
Рядом, в тени, притаился Лаврентий Павлович Берия — его оценивающие и холодные, как у змеи, глаза, скользили по мне и Фролову, поблескивая за стеклами круглых очков-велосипедов.
— Ну, вот и наш герой… — произнёс Сталин, улыбаясь.
Если наложенный мною морок действовал и на Берию, и на Фролова, заставляя их видеть привычный образ стареющего вождя, то я прекрасно видел, цветущий и подтянутый вид молодого Иосифа Виссарионовича.
— Здравия желаю, товарищ Верховный главнокомандующий! — синхронно с капитаном госбезопасности бодро поприветствовали мы вождя.
— Не кричите, товарищи, — поморщился от звука наших луженых глоток Иосиф Виссарионович, а затем подошел и крепко обнял меня.
— Молодэц, что вижил, товарищ Чума! Садитэсь, товарищи, — отпустив меня, произнёс вождь, — разговор у нас будэт долгим. Не так ли, товарищ Берия? — с прищуром посмотрел он на наркома.
— Так точно, долгим, товарищ Сталин, — отозвался из тени Лаврентий Павлович. — А что произошло с вашим автомобилем? — неожиданно спросил нарком внутренних дел. Похоже, что охрана Кремля уже доложила о раздолбанной в хлам машине. — На вас напали по пути? Кто? Диверсанты?
— Так точно, товарищ нарком государственной безопасности! — оттарабанил Фролов. — Во время пути на служебный автомобиль было совершено нападение… вороной… — смущенно добавил он, зная, какую реакцию у слушателей вызовет своим заявлением.
— Вороной? — Берия медленно поднял бровь. — Всего лишь одной вороной?
В кабинете повисло напряженное молчание. Сталин, не меняя выражения лица, выпустил кольцо дыма и неспешно занял своё место во главе стола.
— Товарищ Фролов, вы уверены? — спросил он тихо, но так проникновенно, что у капитана госбезопасности мурашки пробежали по спине.
Лазарь Селивёрстович замер, словно почувствовав, что сказал что-то не то. Он нервно облизнул пересохшие губы. Его пальцы непроизвольно сжали фуражку, которую он держал в руках, оставив на ней влажные отпечатки.
— Товарищ Сталин, я… — начал Лазарь Селивёрстович, но Берия перебил его резким жестом.
— Капитан… — Голос наркома звучал как острое лезвие конька, с хрустом вспарывающее лёд, — может быть, вам стоит пояснить? Что это за ворона такая, что чуть не сплющила служебный автомобиль в лепёшку?
В воздухе запахло опасностью. Я видел, как капельки пота выступили у Фролова на висках. Его глаза метались между мной, Сталиным и Берией, словно ища спасения.
— Лаврентий Павлович, — я вступил в разговор, стараясь снять возникшее напряжение, — вы же прекрасно поняли, что это была не простая ворона? Ну, и зачем же так нагнетать?
Сталин медленно повернул ко мне голову, его глаза загорелись холодным любопытством:
— Продолжайте, товарищ Чума.
— Это был… посланник… наблюдатель, посланный по мою душу одним псевдоархангелом… — произнес я и заметил, как пальцы Берии непроизвольно дернулись. — Но на самом деле он демон…