— Время кончается, Матиас… — Упырь протянул руку, бледную, с длинными, острыми когтями. — Скажи «да» еще раз — и я сделаю тебя тем, кто сможет с этим сразиться.
Профессор закрыл глаза и протянул Каину руку:
— Да, Мастер.
— Тогда пойдём, — резко оборвал его Каин и схватил Матиаса за плечо.
Мир вокруг них взорвался движением. Каин нёсся сквозь ночь с нечеловеческой скоростью, и Грейс едва успевал осознавать мелькающие пейзажи — деревья, холмы, тени замка, исчезающие в кроваво-красном отсвете колдовской луны. Ветер ревел в ушах, вырывая дыхание из груди, земля под ногами превратилась в размытое пятно.
Когда они остановились, Матиас едва удержался на ногах. Перед ними зиял узкий проход в скале, скрытый зарослями колючего терновника.
— Это… ваше убежище, Мастер? — прошептал профессор, ещё не оправившийся от головокружения.
— Одно из многих, — Каин провёл рукой по стене, и камень поддался, сдвинулся с глухим скрежетом в сторону, открывая тёмный тоннель. Холодный и затхлый воздух подземелья вырвался наружу, принеся с собой явный оттенок старой мертвечины. Именно так пахло в древних захоронениях, в которых археологу довелось побывать. Но никогда так отчетливо. Матиас инстинктивно отступил, дыхание смерти было слишком пугающим.
— Нам нельзя терять время. — Голос упыря отливал металлом. — Ты либо следуешь за мной сейчас, либо остаёшься здесь — и умираешь, когда придёт Хаос, чтобы растоптать этот мир.
Грейс сглотнул. Сердце бешено колотилось в груди.
— Я… я иду.
Каин шагнул вперёд, и тьма поглотила его. Матиас, стиснув зубы, сделал то же самое. Тоннель пробитый в скале в незапамятные времена, извивался, словно живой. Сырые стены покрывали странные символы — не то древние руны, не то шрамы от когтей. В воздухе витал тяжёлый запах, будораживший сознание профессора — кровь, древность, могильная сырость и влажная земля.
Внезапно коридор расширился, раскрыв перед ними огромный зал. В центре стоял каменный саркофаг, окружённый чашами с тлеющими в них углями, дающими ни с чем не сравнимый аромат. Багровый свет углей отбрасывал на стены пульсирующие тени.
Каин повернулся к нему:
— Здесь я провёл века… и здесь ты станешь одним из нас. За прошедшие двести лет я не создал ни одного птенца… Гордись этим, Матиас! Ты — избранный!
Грейс почувствовал, как по спине пробежал холодный пот.
— Что… что нужно делать?
Каин улыбнулся — медленно обнажая длинные игольчатые клыки.
— Умри. — Его рука впилась в горло историка со сверхъестественной скоростью. Матиас даже не успел вскрикнуть. Боль. Разрывающая, жгучая, как раскалённый нож, вонзившийся в слабую плоть. Клыки вошли в шею, и мир сузился до пульсирующего мрака. Кровь хлынула, тело слабело, колени подогнулись…
Последнее, что он видел перед тем, как сознание погасло — Каин, отстраняющийся, с каплями алого цвета на тонких аристократических губах…
— Прощай, человек…
Тьма поглотила всё.
А потом он проснулся, и первое, что он почувствовал — жажду. Горячую, яростную, ненасытную, которую представлял со слов Мастера совершенно не так. Да и весь мир вокруг него был теперь совершенно другим — резким, пронизанным запахами, звуками, которые раньше он не мог услышать. Даже сердцебиение маленькой мыши, шуршащей где-то далеко за толстыми стенами логова. Шёпот ветра в тоннелях. И…
Кровь! Где-то совсем рядом. Свежая. Живая. Горячая! Которая тут же вскружила ему голову, заставив позабыть обо всём на свете. Он даже не заметил, что пришел в себя внутри саркофага. Матиас выскочил из каменного гроба, и его тело ответило ему с пугающей лёгкостью — мышцы двигались как никогда раньше, каждый нерв словно был обострён до предела.
— Ты чувствуешь это, да? — раздался голос Каина, стоявшего у входа в зал
В руках упырь держал трепыхающегося кролика. Пульсирующую плоть. Горячую кровь. Матиас даже не осознал, как оказался рядом, как его руки впились в добычу, как зубы (длинные и острые) выдвинулись из челюстей и разорвали плоть несчастного животного…
Первая жертва. Первое насыщение. Каин невозмутимо наблюдал за этим «священнодействием», скрестив руки на груди.
— Добро пожаловать в вечность, Матиас…
Но Грейс уже не слушал. Он чувствовал. Силу, струящуюся по его жилам и дарующую настоящее бессмертие… Вот только голод никуда не ушел, он стал только острее и болезненнее. Каин усмехнулся, видя, как дрожат руки новоявленного упыря, обагрённые кровью.
Матиас опустился на колени, не в силах оторвать взгляд от растерзанного кролика. Его тело лихорадочно дрожало, но не от отвращения — от восторга. Внутри пылал огонь — неутолимый, безумный. Каждая клетка пела, требуя больше, еще больше…
— Но я… я не могу остановиться, Мастер… — прошептал он, сжимая в кулаки дрожащие ладони, раня кожу на них отросшими когтями.
— Ты ещё слаб, птенец Матиас. Первая кровь — лишь капля в море того, что тебе предстоит научиться контролировать, — Голос Каина звучал спокойно, но в глазах тлела предостерегающая искра. — Теперь ты понимаешь: всё, что было до этого — лишь жалкая тень того, что тебе придётся испытать… И в наслаждении, и в мучении… Жизнь, которую ты знал, — иллюзия. Теперь ты это видишь и чувствуешь…
Матиас поднёс к лицу пораненные руки. Кожа на его пальцах будто сама по себе затянулась, заживая за секунды. Сила. Страшная, неестественная.
— Это… это… — Профессор не мог подобрать слов. — Это так странно, страшно и мучительно, что даже прекрасно.
— Да, мой юный неофит, — Каин шагнул ближе, — теперь ты знаешь, каково на нашей стороне. Но запомни одно — без этого ты долго не протянешь! — жестко произнес вампирский патриарх. — Ты не раб жажды — ты её хозяин! Борись, страдай, но не давай жажде взять над тобой верх! — Упырь резко наклонился, впиваясь взглядом в потускневшие от перерождения глаза Грейса. — Первый год — самый опасный. Голод будет безжалостно мучить тебя. Если сорвёшься… если дашь ему волю хотя бы раз… ты погибнешь. Не от солнца, не от серебра — от самого себя.
Матиас медленно поднялся, вдруг осознав, что дышит ровно, хотя его легкие больше не нуждались в воздухе. И его сердце не билось. Однако, он осознал, что даже умерев, вполне может имитировать функциональные особенности живого организма. Да так, что внешне никто и подкопаться не сможет, как он в своё время не смог признать в Каине упыря.
— А что дальше, Мастер?
— Дальше? — Каин осклабился, вновь обнажая клыки. — Дальше — обучение. Ты думаешь, быть вурдалаком — это просто?
Он резко повернулся, его плащ взметнулся рваными клочьями мрака.
— Ты научишься слышать сердцебиение жертвы за милю. Чувствовать тепло её тела сквозь стены. Различать страх и возбуждение по запаху её пота. Но самое главное… — Каин внезапно исчез и появился прямо за спиной Матиаса, его холодное дыхание обожгло шею, — ты должен научиться контролировать это.
Матиас вздрогнул — его новые инстинкты кричали, что опасность рядом, но разум сковывал ярость. Он стиснул зубы, чувствуя, как тело снова наливается силой… и чудовищным голодом.
— И должен доказать, что достоин стать моим настоящим птенцом! Пока ты лишь его болванка-заготовка… Ты не получишь ни капли крови, пока не докажешь, что достоин её.
— И как я должен это сделать? — голос Грейса звучал хрипло.
Каин усмехнулся.
— Охота. Ты отправишься в город и приведешь мне того, кого выберешь сам. Но… — В древних как мир глазах упыря вспыхнул аметистовый огонь, — если ты поддашься жажде и, если приведёшь «не того» — я сам разорву тебя на куски.
Матиас почувствовал нахлынувший страх: с жаждой было всё понятно, а вот второе условие напрягало:
— Что значит «не того»?
— Думай сам, птенец — и выбирай! — серьёзно произнёс Каин. — Но осторожно. Но выбирай. Мне не нужны тупые создания. Именно поэтому мой выбор пал на тебя.