— Значит, устройство профессора Трефилова — единственное, что сможет гарантировать нам защиту от этой… нечисти? — медленно произнёс Сталин, попыхивая трубкой.
— Так точно, товарищ Сталин, — ответил Фролов, вытягиваясь по струнке. — Его установка создаёт какое-то магнитное излучение, которое этот демон не может преодолеть.
— Еще сила отца Евлампия губительно воздействовала на существо Хаоса, — напомнил я.
— Божественная Благодать… — задумчиво произнёс Сталин. — Я помню об этом. Но отец Евлампий до сих пор нэ вернулся из Патриархии… Так что позиция Церкви до сих пор не ясна…
Тишина в кабинете стала еще тяжелее. Казалось, даже часы на стене замедлили свой ход под ледяным взглядом вождя.
— Жаль. Священники могли бы оказать нам неоценимую помощь в борьбе с дэмонами… — Сталин тяжело вздохнул и нахмурился.
— Товарищ Сталин, — осторожно начал Ваня, — если демон действительно продолжит нападения, то нам нужно как можно скорее разработать тактику противодействия. Профессор Трефилов считает, что его установку можно модернизировать для более широкого применения, но… ему потребуется время.
— А вот времени, товарищи, у нас нет! — резко произнёс Иосиф Виссарионович, выдержав паузу. — Хаос в лице этого демона, как вы сами говорите, не выбирает время и место, — вождь сделал еще одну затяжку, шумно выпустив дым в потолок. — Мы нэ можем позволить себе роскошь надеяться, что проблема решится сама собой. — Есть ли у нас хоть какие-то предположения о том, где он может появиться в следующий раз? — спросил Сталин, словно читая мои мысли.
Мои соратники переглянулись. Никто не хотел говорить первым.
— Пока нет, — наконец признался Фролов. — Но…
— Он охотится за мной, товарищ Сталин, — произнёс я. — Ему нужно оружие — «Гнев Господень». А все жертвы — лишь следствие этой охоты…
— Его можно как-то уничтожить? — спросил вождь, уставившись на меня тяжелым взглядом.
— Не знаю, Иосиф Виссарионович, — честно ответил я, мотнув головой. — Возможно, церковники имеют об этом хоть какое-то представление.
Товарищ Сталин молчал несколько секунд, обдумывая сложившуюся ситуацию. Его лицо, обычно непроницаемое, словно высеченное из гранита, теперь выражало нечто большее — тревогу, скрытую, но ощутимую. Наконец, вождь взглянул на меня, и его глаза блеснули. Но в них теперь была не тревога, а расчёт, холодный и жестокий.
— Нам нужно пэрэхватить инициативу, товарищи силовики! — сказал он. — И срочно разработать мэры противодействия! Ищите любую информацию об этом демоне и способ, как нам его одолеть! Товарищ Берия тоже подключился и уже работает над этим вопросом…
— Товарищ Сталин, — взял слово Фролов, — разрешите? Я предлагаю усилить охрану ключевых объектов. Сейчас профессор Трефилов монтирует своё устройство в Кремле… это, если демон решит нанести удар прямо сюда…
— И что вы предлагаете, товарищ Фролов?
— Бажен Вячеславович обмолвился, что можно попытаться создать индивидуальный прибор, препятствующий разрыву пространства… Но нехватка специалистов…
— Только где же их взять? — с иронической усмешкой произнес Иосиф Виссарионович.
— Да нам хотя бы толковых физиков полдюжины, а профессор Трефилов их обучит… Или, хотя бы электриков высокого класса…
— Да где же я вам толковых-то найду? — развел руками вождь. — Большинство на фронте…
— Товарищ Сталин, а если среди осужденных поискать? — вмешался я в разговор, памятуя, сколько учёного народа находилось сейчас в местах не столь отдалённых. — Думаю, людей с достаточной квалификацией там хватает.
— Хорошо, — кивнул вождь, — задэйствуйте и этот контингэнт.
— Есть, товарищ Сталин, — ответил я, чувствуя, как на плечах ложится ещё один груз — ответственности.
— А вы, товарищ старший лейтенант, — Иосиф Виссарионович посмотрел на Ваню, — отвечаете за профессора Трефилова головой! И — перенимайте его опыт. Насколько мне известно, вы до войны были его учеником и участвовали в разработке опытного варианта его устройства.
— Так точно, товарищ Сталин! — ответил Чумаков, подскочив на ноги.
— Теперь — это ваша основная задача! Лучше вас профессора не поймёт никто… — Сталин задумался, а в кабинете снова повисла тишина, но теперь она была другой — не такой напряжённой. — А теперь за работу! — наконец произнёс Иосиф Виссарионович. — И помните: каждый из вас — не просто офицер или учёный. Вы — последняя линия защиты нашего Отечества… А, возможно, и всего мира.
Выходя из кабинета вождя, мы все ощущали тяжесть сверхзадач, упавших на наши плечи. Мне даже не надо было заглядывать в мысли моих товарищей, чтобы это понять. В коридорах Кремля царила привычная для этого места напряжённость — усиленная охрана и проверки у каждого поворота.
— Слушай, — остановил меня Ваня, когда мы уже подошли к выходу, — а ты уверен, что правильно поступил, предложив использовать осуждённых специалистов? Там же не только… — Чумаков замялся, стараясь подобрать нейтральное определение. — Случайно оступившиеся…
— Скажи прямо, Ваня — невиновные… И таких людей там хватает! — Рубанул я правду-матку.
— Ладно, согласен! — скрипнул зубами Чумаков. — Но есть же еще и откровенные враги народа!
— Ваня, — укоризненно взглянул я на него, — в условиях, когда демон может в любую минуту появиться где угодно, мы не можем позволить себе роскошь быть привередливыми. Если мы найдем за решёткой тех, кто поможет нам спасти страну — мы ихоттуда вытащим. Ну, и во-вторых — мы с тобой тоже не пальцем деланые, кто враг, а кто друг сможем разобраться. В этом ты уж мне поможешь!
— Ты прав… — со вздохом произнес Ваня. — Просто… знаешь, как-то не по-марксистски это всё, не по-ленински. Использовать уголовников для спасения социализма.
— Маркс думаю, был бы безмерно рад, если бы его советы помогли победить нашего настоящего врага — Хаос, — усмехнулся я. — А не пересчитывать по пальцам классовые различия в условиях, когда реальность сама по себе начинает «таять» и сходить с ума.
Мы вышли на улицу. Москва шумела вокруг своей, уже ставшей привычной жизнью на военном положении. Люди спешили по своим делам, не подозревая, что на пороге стоит еще одна угроза, куда страшнее фашистов и способная стереть в прах целый мир.
— Куда теперь? — спросил Фролов, идя следом.
— Нам с тобой, Лазарь Селивёрстович, нужно наведаться к товарищу Берии, — сказал я. — Поднять информацию по учёной братии за решёткой, да и шарашки[1] проверить.
— А что мне? — спросил Ваня. — С вами или к профессору Трефилову?
А ты, Ваня — однозначно к профессору, — ответил я. — Ты же слышал распоряжением Иосифа Виссарионовича?
Чумаков кивнул:
— Так точно.
— Теперь ты — официальная тень Бажена Вячеславовича, — усмехнулся я. — Ты должен знать и уметь столько же, сколько он сам!
— Да это же нереально! — возмутился Ваня.
— А я тут причём? — фыркнул я. — Учись, товарищ Студент! Выполнять!
— Слушаюсь, товарищ Чума, — как-то без энтузиазма отозвался Чумаков. Оно и понятно: кому сейчас легко?
— И постарайтесь выяснить, можно ли как-то усилить защитное поле установки? В идеале, можно ли им накрыть весь город? И про индивидуальную защиту не забудьте!
Мы разошлись — я с Лазарем Селивёрстовичем направился к зданию НКВД, а Ваня в подвалы Кремля, где разместили установку профессора, и обосновался он сам, устроив лабораторию. В приемной Берии нас встретили с неожиданной учтивостью. Наверное, сам вождь уже дал соответствующие указания.
Сам Лаврентий Павлович сидел за своим массивным столом, перед ним лежала стопка пожелтевших документов.
— Товарищ Чума, — поднял он глаза от бумаги, — товарищ Фролов. Рад, что вы пришли. Присаживайтесь. Мои специалисты раскопали кое-что в старых царских архивах, что может вас заинтересовать…
Лаврентий Павлович подвинул ко мне один ветхий листочек.