Но он же мой братишка! И промеж нами обоюдная магическая клятва! И, если вдруг схлестнёмся мы меж собой (хотя я в это не верю), то коптить небеса нам останется совсем недолго. Но я не представляю, что должно произойти, чтобы такой дурацкий сценарий претворился в жизнь, после всего совместно нами пережитого. Думаю, что еще неоднократно мы жизнь друг дружке спасём. А сейчас пора бы и разобраться со старой каргой…
— Что ж ты, милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня?
Трудно высказать и не высказать
Всё, что на сердце у меня[1], — пропел я еще не написанные, но известные мне с детства строки, а после поинтересовался, но уже по-немецки:
— Поговорим по душам, хорошая моя?
Уродина недобро ощерилась и зашипела, словно змеюка подколодная, которой кто-то основательно хвост отдавил. Ну, этим кем-то, естественно, был ваш покорный слуга. На такое неподобающее поведение ведьмы быстро среагировал Лихорук — он легонько двинул пальцем, и один из его острых когтей слегка воткнулся колдунье прямо в морщинистую шею.
Бабка дернулась от укола, зашипела еще громче и недовольнее, пытаясь хоть как-то разглядеть злыдня за своей спиной. У неё даже башка повернулась чуть ли не на сто восемьдесят градусов! Нихренассе растяжечка шейных мышц и подвижность позвоночного столба! Мне такой фокус ни за что не повторить. Это ж сколько она упражнялась?
Но задать этот животрепещущий вопрос я не успел, встретившись взглядом с единственным глазом Лихорука, ведьма икнула, выдохнув в натуральном ужасе:
— Вирлоок![2]
После чего резко развернула башку обратно и больше не рыпалась.
— Правильное решение, уважаемая! — галантно склонив голову, произнес я, добродушно улыбаясь — дама всё-таки, хоть и уродливая карга. — С нами лучше дружить…
— Как сумел Вирлоока приручить, ведьмак? — неожиданно просипела колдунья. — Это ведь совершенно неуправляемая нечисть?
Лихорук за её спиной недовольно заворчал, клацнув над самым ухом ведьмы своими замечательными зубками.
— Прикажи этой твари…
— Спокойно, уважаемая! — поспешно перебил я колдунью, пока не случилось чего не поправимого — терпение моего одноглазого братишки было не безграничным.
Вернее, терпения у него совсем не было. Да он в любой момент мог запросто отхватить ведьме башку своими зубами. А в открытый рот злыдня она запросто поместится. А я еще хотел поиметь с пленницы злыдня необходимую мне информацию.
— Вы бы не оскорбляли Лихорука! Я его не приручал, как вы изволили выразиться — он не тварь, и очень разумен, и со мною по собственной воле…
— Вирлоок разумен? — Мерзко расхохоталась ведьма.
Она визгливо тряслась, словно в припадке безумия, не обращая внимания даже не впившийся ей в шею коготь злыдня. Благо, что Лихорук «отключил» подачу яда, а старую каргу уже бы скрючило, но, отнюдь, не в приступе истерического смеха. Так что острый коготь злыдня лишь слегка пропорол ей шею. Даже черной крови из ранки выступило буквально пара капель. Но я-то видел, что братишке хочется большего.
— Лих-хорук ф-фып-пьет теп-пя до с-суха, с-старух-ха! — «эротично» прошепелявил злыдень на ухо ведьме и провёл ей языком по щеке, оставив влажный след. — Ф-фкус-сненькая с-сила с-станет моей, крош-шка! А тф-фою туш-шку я прос-сто с-сош-шру ф-фмес-сте с-с-с кос-стош-шками
Вот же паразит! Как же быстро он всему учится. Даже чувство юмора у него проснулось. Пусть такое вот — своеобразное, но всё-таки. Я за него рад! Нечисть, общаясь со мной и моими девчатами, всё больше и больше очеловечивалась, испытывая неведомые ранее чувства. Что для колдуньи-немки оказалось большой неожиданностью.
Безумный смех у ведьмы неожиданно прервался, хотя дрожать всем телом она так и не престала. Только чувства она теперь испытывала совершенно другие, я это отчетливо видел по изменению цвета ауры. Да что там цвета, я почти физически обонял страх, что выплескивался из неё буквально полноводной рекой. Похоже, я чего-то не знаю о своём одноглазом братишке, раз эта ведьма его так опасается.
— Советую держать рот на замке, фрау Аденауэр! — Я припомнил фамилию главврача госпиталя, которую прочитал на табличке. — Если вы еще раз допустите нелестное обращение к моему товарищу, которого я безмерно уважаю, — велеречиво продолжил я, — он вас непременно сожрет. Даже косточек не оставит. Но перед этим выпьет всю вашу силу, которой, как я вижу, вы скопили немало. Согласитесь, ведь глупо помирать, достигнув подобного могущества?