— Понимаю, не комильфо для шестого чина.
— Нет, не понимаешь, ведьмак! — неожиданно зло бросила фрау Аденауэр. — Ты, видимо, никогда не жил «впроголодь», когда промысел выкручивает жилы, буквально рвет их с мясом, требуя настоящей жертвы, настоящей силы, настоящего зла! На войне этого легко достичь… Но до тебя, Генрих, мне весьма далеко — целая дивизия… — Произнесла она с придыханием, облизывая вновь ставшие пухлыми губы и даже не скрывая зависти. — Сколько рангов тебе добавилось за это, ведьмак?
— Три.
— Три⁈ — потрясённо воскликнула она. — За один день⁈ Ты действительно счастливчик, герр Богер! Чтобы подняться по этой дьявольской лестнице на три последние веды, мне понадобилось сто восемьдесят семь лет! И чем дальше, тем тяжелее каждая последующая ступенька к силе! Теперь понимаешь, как тебе невероятно повезло?
— Повезло? — Я тоже усмехнулся, сузив глаза и оскалившись. — Что ты знаешь о том, каким способом мне достался этот грёбаный дар? Что мне пришлось пережить, чтобы его обуздать? Я даже не знал, что такая хрень вообще возможна! Да я даже в колдовство совершенно не верил… В общем, чего впустую сотрясать воздух? Я поставил всё на одну карту, и она сыграла, принеся мне колоссальный профит[5]!
— Да, наверное, только именно такой чародей и мог прируч… «подружиться» с Вирлооком, — задумчиво произнесла колдунья, пристально глядя мне в глаза. — Ни один одарённый в трезвой памяти, если ему ценны собственная жизнь и посмертие, не станет связываться с этим злобным и мстительным духом.
— Посмертие? — ухватился я за неизвестную мне ранее информацию. — А с ним что не так?
— Так ты не знал? — Выпучила глаза ведьма. — Тогда всё понятно…
— Что понятно?
— Вирлоок на пике своего могущества пожирает не только силу и ци, но и саму душу! — ядовито улыбнувшись, типа, вот такой ты дебил, сообщила мне фрау Аденауэр. — После этого невозможно попасть ни в ад, ни в рай, и не уйти впоследствии на очередное перерождение колеса Сансары[6]! Не знал этого, ведьмак?
— Не знал… — Мотнул я головой. Вот отчего ведьма так быстро стала шёлковой — исчезнуть бесследно и насовсем никому не хочется. — Выходит, что мой братишка — идеальное оружие против моих врагов.
— Братишка? — нервно хохотнула Глория. — Как ты думаешь, почему весь род этих тва… существ был практически уничтожен? А тех, кого не сумели стереть с лица земли, заточили на веки-вечные?
— Боялись, наверное… — Пожал я плечами.
— Еще как! — Кивнула ведьма. — За последние несколько сотен лет их не встречали. Маги вздохнули с облегчением, думая, что они, наконец-то вымерли…
— А я вот одного «откопал». — Теперь уже я весело хохотнул. — Освободил от тысячелетнего заточения, накормил, «обогрел» и обошелся с ним по-человечески! И он оказался отличным товарищем!
— О, дьявол! — прорычала фрау Аденауэр, закрыв глаза рукой. — Никто другой не посмел бы этого сделать. Только такой как ты!
— Это почему же?
— Ты молод, невежествен в магических искусствах, отважен и безумен, как и большинство русских…
— Хочешь сказать, безумие и отвага — девиз всех русских?
— Да! — подтвердила ведьма. — Но в придачу к этому, ты сердоболен и сострадателен… Ну, кто еще мог пожалеть умирающего от голода Вирлоока? Только русский, остальные постарались бы его побыстрее добить! Но вы, русские, всегда всё делаете наперекор логике! Эта ваша непознаваемая и широкая русская душа, о которую сломали зубы многочисленные завоеватели, всегда была для нас загадкой… Гитлер тоже обречен… Как бы он не трепыхался, очередное поражение Германии лишь вопрос времени.
— Мне это известно, — бесстрастно согласился я с её выводами. — Три года, и с Гитлером будет покончено.
— Ты еще и провидец? — ахнула ведьма. — Да кто ты такой, Хайни Богер?
[1] Книксен в светском обществе — поклон с приседанием как знак приветствия или благодарности со стороны лиц женского пола
[2] Прононс — произношение (фр. prononcer — произносить,) означает: особенности артикуляции звуков речи в каждом конкретном языке. Правильное произношение — совокупность орфоэпических норм, присущих той или иной разновидности языка.
[3] Начиная с последней трети XIX века, французы называли немцев бошами. Наименование это, разумеется, не имеет ничего общего с названием современной компании Bosch, производящей бытовую (и не только) технику. Откуда же взялось такое прозвище? Французское boche является укороченным вариантом словечка alboche, которое было образовано из первого слога al (от фр. allemand — немецкий) и последнего boche (от фр. caboche — башка). Наибольшую популярность это обидное наименование обрело во время Первой мировой. Слово просуществовало до конца Второй мировой и проникло из французского в другие языки: английский, русский, португальский.