Да мало ли за что можно пролить кровь заклятого врага? Поводом может стать что угодно, даже банальная месть. Вспомните, из-за чего началась Троянская война? Из-за того, что один царь у другого бабу «украл»! А обиженный рогоносец собрал войско, нашел союзников…
Ну, вы и сами знаете, что было дальше — десять лет осады, погибла половина легендарных героев Древней Греции, а также всё мужское население Трои. Женщины города были превращены в рабынь, а павшая Троя разрушена и сожжена. А это, на минуточку, 1184-й год до нашей эры! Ведьма, определённо права — за всё те тысячелетия люди не поменялись ни на йоту! Мы всё так же фанатично продолжаем пускать друг другу кровь. Только наши «аппетиты» постоянно растут. Сотни убитых… Тысячи… Десятки и сотни тысяч… Миллионы…
— Да, — произнёс я вслух, повторяя последние слова ведьмы, — люди убивали, убивают и будут убивать себе подобных. И в том будущем, которое мне открылось, никаких изменений на это счет не произойдет. По крайней мере, в ближайшую сотню лет — точно.
— Вот и здорово! — Ведьма довольно дернула верхней губой, показав белоснежные зубы.
Похоже, что это она так мило улыбнулась. Но я-то видел, какая на самом деле у неё настоящая улыбка. Так что никаких иллюзий на этот счет не испытывал.
— Значит, и для нас будет еще время, чтобы пополнить пустеющие резервы и шагнуть еще на ступеньку вверх — к настоящей силе и власти, — добавила она. — Война — это лишь один из способов хозяйствования, герр Богер, не более.
Ну, да, кому война, а кому мать родна. Причем, это касается не только ведьм и колдунов.
— А ты действительно можешь заглядывать так далеко — на сотню лет в будущее? — неожиданно с интересом спросила Глория. — И каково это — видеть грядущее, как мой знаменитый соотечественник Мишель де Нотрдам[4]? Ты знаешь, что он тоже был весьма могучим ведьмаком.
— Нет, не знал, — мотнул я головой. — А насчёт будущего… Будущее зыбко, эфемерно и вариативно, — максимально уклончиво ответил я. — Есть несколько основных линий, которые могут свершиться с большой долей вероятности… Но стопроцентной гарантии не существует. Даже этот наш с тобой разговор каждое мгновение меняет вероятное будущее… Несущественно, малозаметно — но меняет. Поэтому очень сложно объяснить… — продолжал я гнать пургу. — Как откроется дар, ты сама всё поймёшь.
— Интересный у нас с вами выходит разговор, герр Богер, — после небольшой паузы продолжила Глория. — Я, сама того не желая, открыла вам едва ли не всю душу… Хотя священники утверждают, что у нас с вами её нет — мы её продали дьяволу! — И она дико заржала в голос, что так не вязалось с её предыдущим поведением.
— А разве это не так, фрау Аденауэр? — с ехидным прищуром поинтересовался я.
— А то вы не знаете, милый Хайни, что всё у нас так же, как и у обычных простаков, — томно произнесла Глория, потянувшись своим обновленным крепким телом, словно кошка. — И душа, что естественно, тоже на своем законном месте. Это искра творения, с помощью которой Создатель вдохнул жизнь в окружающий нас мир.
— Да, не буду спорить…
— А спорить с этим глупо — без души не было бы нас самих! Вот твой Вирлоок так же, как и древние упыри, выпивает душу до дна — тушит искру, лишая посмертия… И мой тебе совет, ведьмак, расстанься с ним как можно скорее! Пока не стало слишком поздно!
— Позвольте мне самому распоряжаться своей судьбой, фрау Аденауэр, — мягко, но в то же время твердо произнес я.
Можно было бы сказать проще, что это ваще не её собачье дело… Но я же джентльмен, как-никак, а она, какая-никакая, но, всё-таки, дама. Страшная, как смертный грех, траченная молью, поеденная плесенью и покрытая пылью веков — но всё-таки женщина. А меня учили в детстве учтиво с ними обходиться.
— Так я разве против? — всплеснула руками ведьма. — Мне просто будет неизмеримо жаль, если такой учтивый молодой ведьмак сгинет во цвете лет…
«Ну-ну, — мысленно усмехнулся я, — какая забота!»
— А мы, возможно, сумели бы подружиться… в будущем…
— Надеюсь, подружиться к обоюдной выгоде, Глория? — наконец-то разговор свернул к интересующей меня теме. Пора бы уже определиться с объектом «копирования», в конце-то концов!
— Вы меня несомненно радуете, герр Богер, — расплылась в довольной улыбке фрау Аденауэр, — своим трезвым взглядом на вещи. Не скрою, у меня тоже есть к вам… Как это говорят русские? — задумалась она, припоминая, видимо, забытое выражение. — Шкурный интерес, не так ли?