Однако, слишком далеко это колдовство не распространилось. Дальние ряды мертвяков напирали, создавая плотное давление. Поэтому опрокинуть их таким способом не удалось. Хотя они тоже спотыкались, падали, совершали какие-то дурацкие действия, мешая своим «товарищам». Но остановить их Лихруку так и не удалось.
— Да, уш-ш-ш, — хмыкнула Мать Змеиха, тоже наблюдая вместе со мной за этим «подземным побоищем», — с-самах-х-х на рубль, удар на копейку!
Правда, произнесла она не «рубль и копейка», а назвала какие-то другие «денежные единицы», но смысл был именно таким же. А она язва еще та! Я постепенно начинал понимать злыдня, отчего он так «недолюбливает» свою «мамашу», если не сказать круче — ненавидит.
— Теп-пе никох-хда не удаф-фалась п-поеф-фая мах-хия, — продолжала покусывать сынулю богиня. — Лих-хорук — с-само…
— Вы бы, мамаша, перестали бы подтунивать над моим товарищем и названным братом! - Я посчитал, что пора вмешаться, пока дело до драчки между ними не дошло . — Это же, как-никак, а ваш сын! Родная кровиночка! — Попытался я её немного посовестить: а вдруг материнские чувства проснутся? Хотя, если не проснулись за пробежавшие тысячелетия — это дело безнадёжное. Но я, хотя бы, попробовал. — А показали бы, нам, сирым неумехам, как надо!
Богиня сначала опешила от такой неслыханной наглости. Я четко поймал это её состояние — как-никак, а она находилась в моей душе. А у меня, всё-таки, какие-никакие, а ментальные и эмпатические способности немного развиты. Пусть, я и не мог явно читать её мысли, как у того же дохляка, или других людей, но её эмоции вполне считывались. Даже усилий прилагать не приходилось.
Однако, против моих ожиданий она не разозлилась, а, как раз наоборот, почувствовала смущение и вину. Видимо, действительно, успела о многом подумать и переоценить собственные поступки за долгое время нахождения в магической ловушке. По крайней, мере по отношению к собственному «неудачному» отпрыску.
— Прос-сти маму, Лиш-шенька… - прошипела она виновато. — Мама с-сейчас-с-с ф-фс-сё реш-шит!
Вот чего я от неё не ожидал, так это извинений перед моим одноглазым братишкой. Железная она, всё-таки, баба, хоть та еще змеюка подколодная и богиня. Но характер у неё имеется — кремень! И этого не отнять. И свои ошибки она признавать, похоже, что научилась.
Такой она мне больше нравилась, и с этой богиней я уже готов был сотрудничать. Выгорит у нас что-нибудь, или нет — не знаю, но перспектива имеется. Только интересно, как мне её товарищу Сталину представить? Очень приятно — богиня-змея? Прошу любить и жаловать…
Неожиданно божественная сила, продолжающая струиться по моим меридианам, резко сконцентрировалась, готовая вот-вот вырваться и заполнить собой окружающий нас эфир. А формируемые в этот момент конструкты реально свели меня с ума, поскольку такой сложной структуры, созданной за какие-то жалкие мгновения мне не запомнить и не повторить никогда. По крайней мере, ближайшие несколько столетий.
— Ну-ка, мальш-шиш-шки, подф-финьтес-с-сь… - безапелляционно заявила Змеиха Мать, забирая бразды правления телом сына в свои руки. — Мамош-шка с-с-сеш-шас-с-с наш-шлёпает по с-с-саднитс-се нех-хорош-шех-хо дядьку!
Ха, а у неё ещё и чувство юмора имеется? Никогда бы не подумал, что хтоническое существо, видевшееся самую настоящую зарю нашего мира, ведет себя как самый обычный человек! Со своими страстями и тараканами в голове. Неужели именно такими хотел сотворить нас неизвестный Создатель Всего Сущего?
— Ну, мама! — Попытался было воспротивиться вмешательству в управление собственным телом Лихорук, но мамаша железной рукой задвинула сынулю себе «за спину», приноравливаясь к движениям его «некондиционного» тела.
— Ты не с-спраф-фиш-шс-ся с ним, Лих-хорук! – Не полезла на рожон мамашка, пытаясь уговорить злыдня. — Даш-ше я мох-ху оплош-шать — с-с-силоф-фые каналы тф-фоех-хо приятеля ош-шень плох-хи! А тф-фоими ф-фос-с-спольс-с-соф-фатсс-са я не мох-ху!
И в этом я был с ней абсолютно согласен — не время сейчас устраивать разборки. Если победим… Нет! Когда победим, тогда и будем припоминать друг другу взаимные обиды. О чем я осторожно, чтобы, не дай Бог, не обидеть, сообщил братишке. И к моему облегчению, он принял мои доводы без всякого сопротивления.
Да, надо признать, он сильно «вырос» за то время, что мы были вместе. Если сказать честно, то он превратился из весьма тупой нечисти, во вполне вменяемое существо, не чуждое гласу разума, доброе и отзывчивое (правда в своём маленьком кругу), и даже готовое пожертвовать собственной жизнью ради близких ему людей. И я был действительно горд, что вхожу в его маленький круг доверия.