А что, собственно я теряю? Есть же инструкция! Даже если ничего не получиться, пропавшую каплю вещества мертвец и не заметит. А если получится — я сэкономлю столько драгоценного времени… Решено! Попробую, каково это! Я аккуратно вытащил из пузырька плотно притертую пробку и капнул на расправленную ладонь одну каплю вещества.
Больше одной капли я решил не принимать — не выйдет и чёрт с ним. Слизнув с ладони сыворотку, я вновь закрыл пузырёк и спрятал его в карман. Если всё получится, нужно будет еще и возвращаться. Я помнил, что действие сыворотки продолжается не более десяти минут. Теперь бы разобраться, как это работает?
Пока никаких изменений в себе я не ощущал… Хотя… Сердце неожиданно бешено заколотилось, а затем стукнуло еще раз и… остановилось. Что за дела? Я чувствовал, как кровь перестала циркулировать в моих венах и артериях, лишая жизненно важные внутренние органы необходимого кислорода. В глазах потемнело, а дыхание сбилось. Еще мгновение и я грохнусь в обморок…
[1] Лигнин (от лат. lignum — дерево, древесина) — вещество, пропитывающее стенки растительных клеток в процессе их одревеснения. Сложное полимерное соединение, содержащееся в клетках сосудистых растений и некоторых водорослях. Одеревеневшие клеточные оболочки обладают ультраструктурой, которую можно сравнить со структурой железобетона: микрофибриллы целлюлозы по своим свойствам соответствуют арматуре, а лигнин, обладающий высокой прочностью на сжатие, — бетону.
Глава 22
Однако, я сумел удержаться от потери сознания. Обычному простецу, не имеющему прокачанных энергетических каналов, оставалось бы от трех до шести минут жизни, после чего наступила бы неминуемая смерть. Но настоящего одарённого не убить банальной остановкой сердца — поддерживать жизнедеятельность организма он вполне может и с помощью магической энергии.
Главное, чтобы её нашлось в достатке. А если ведьмак еще хотя бы немного смыслит в целительском искусстве, то уничтожить такого индивидуума — та еще задачка. Запасов энергии у меня было с лихвой, и в целительском искусстве я тоже был «немного» сведущ — сейчас внутри моего организма разгонялась универсальная целительская печать. Однако, вновь запустить сердце, она отчего-то не могла.
Мои меридианы, хоть и окрепли после помощи Матери Змеихи, но всё равно пребывали ещё в весьма плачевном состоянии, утратив большую часть магической проводимости после лихорадки Сен-Жермена. Так что я на сегодняшний момент не очень далеко ушел от самого примитивного простеца. Мне оставалось немногим больше шести минут — все-таки одарённые даже физически куда крепче не владеющих силой.
Гипоксия[1] постепенно начала ощущаться нарастающим шумом в ушах, ноги «захолодели», так же, как и пальцы на руках, а дыхание стало частым и прерывистым — организм, как мог, старался возобновить поступление кислорода в кровь. Но это уже — мертвому припарка: кровь просто не транспортировалась по сосудам.
От недостатка кислорода мозг начал сбоить, а сознание помутилось. А самое смешное, что именно в этот момент я задумался о самом процессе переноса. Ведь я ни черта не знал, как именно это должно происходить? Найденные записи Вольги Богдановича не содержали этой информации. Просто прими каплю-другую сыворотки, и будет тебе счастье!
Мое сознание постепенно тухло. Я хотел позвать на помощь, но из горла вырвался только невнятный хрип, а магическая система вообще «не откликалась», словно что-то её заблокировало. Перед глазами побежали «картинки» из моего далекого прошлого, о которых я уже и забыл давным-давно. Словно вся жизнь стремительно прокручивалась перед моим внутренним взором.
Я же умираю, черт побери! — с неожиданной ясностью понял я. — Умираю уже во второй раз за прошедшие несколько жалких месяцев! А если это теперь окончательно и бесповоротно? Но осознать даже такую простую истину я уже был не в состоянии, поскольку мира вокруг меня больше не существовало. Собственно, как и меня самого.
Способность размышлять здраво проснулась как-то незаметно. Я не смог определить того момента, когда вновь появилась возможность мыслить. Ну, раз я мыслю, следовательно — существую! Это гениальное изречение истинного отца философии Нового времени — Ренатуса Картесиуса[2] я имел честь слышать лично из его уст.
После того, как я умер в очередной раз (а других вариантов мне в голову что-то не приходило), все воспоминания и мысли спутались в такой Гордиев узел, что и не размотать. Но я-то знал, что ни с каким Ренатусом Кортесиусом, то бишь, Рено Декартом, я знаком не был. Это, похоже, всплыли очередные обрывки памяти первого всадника.