— Стой, кто идёт?
— Свои, Федор! — окликнул водителя по имени Лазарь Селивёрстович.
— Фух! — с облегчением выдохнул водитель, убирая пистолет в кобуру. — Товарищ капитан госбезопасности… А я-то думал, что до утра мне придётся в лесу куковать… Как прошло, товарищи? Нашли детишек? — участливо поинтересовался он.
— Нашли, Федя, нашли! — довольно произнес товарищ капитан госбезопасности, первым забираясь в салон авто. — Они не пострадали и сейчас находятся в полной безопасности. А мы срочно возвращаемся назад!
— Я рад, товарищ Контролёр… Я верил, что у вас всё получится, произнёс водитель, занимая свое место и заводя «Эмку».
Рев двигателя отразился эхом от тёмных деревьев и пошел гулять по ночному лесу. Где-то ухнул филин, закричали еще какие-то зверюги, потревоженные движком. Водитель врубил фары и, осветив ими раздолбанную грунтовку, покатился в обратном направлении — развернуть машину он успел еще днём.
Выскочив на трассу, водитель направил автомобиль на базу, но Фролов его остановил:
— Федя, нам обратно в Москву надо! Рули в Кремль!
— Слушаюсь, товарищ капитан госбезопасности! — Федя без лишних споров лихо развернулся на трассе, благо на ночной дороге такого движения, как в будущем, не было. — А что случилось? Появилась очень важная информация, — только и сказал Фролов. — Так что топи, дружище на всю катушку… Только аккуратно! — предупредил он, поудобнее устраиваясь на кресле.
Возле приметного блокпоста нас вновь остановил всё тот же летёха, что останавливал нас днём. Не поделиться с ним радостной новостью мы не могли, поэтому обрадовали его, и его сослуживцев по полной схеме. Видеть искреннюю радость и настоящее сопереживание на лицах людей, в общем-то чужих для спасенных ребят, было трогательно до слёз. У меня даже сердце защемило.
Нет, в правильной стране мы всё-таки живём, и люди у нас самые настоящие! И на помощь придут, и последнюю рубаху нуждающимся снимут, и в горящую избу… Надо как следует постараться, чтобы их жизнь стала еще радостнее, счастливее и светлее. Пора скорее заканчивать эту войну, и хороших людей у нас станет еще больше!
Распрощавшись с радостными милиционерами, мы продолжили гонку по ночной трассе. В Москву тоже влетели на всех парах и остановились у первого отделения милиции, оборудованного телефоном. На особо экстренные случаи нас снабдили несколькими видами особо секретных кодов и паролей, среди которых был один для срочной встречи с первыми лицами государства.
С милиционерами проблем не было, стоило только Лазарю Селивёрстовичу засветить свой «всепроходной» мандат, едва не вогнавший всё отделении милиции в благоговейный ступор, как нам предоставили всё необходимое. Трубку на том конце взяли после первого гудка, внимательно выслушали набор букв и цифр, по окончании ответили «принято» и положили трубку.
Это означало, что нас беспрепятственно пустят в Кремль, и проведут к самому товарищу Сталину, чем бы для нас эта встреча не закончилась бы. Задействованный нами код имел высший приоритет. И куда мы отправимся после разговора с Иосифом Виссарионовичем, известно лишь Создателю. Да и то, я весьма сомневаюсь, что он со всем своим всезнанием будет вникать в такие мелочи.
В Кремле нас уже ждали, пропустив практически без досмотра на Боровицких воротах. А вот уже на входе в Кремлевский корпус № 1 — здание правительства СССР, где размещались Совет народных комиссаров СССР и Государственный комитет обороны, наш обшмонали со всем прилежанием. Видимо, после нашего недавнего посещения товарища Сталина с оружием, кое-кому основательно накрутили хвосты.
Я даже специально старался приглушить силу, чтобы случайно не подействовать на охрану. Они ведь не виноваты, что к главе государства повадились шастать всякие ведьмаки. А ведь это они еще с Лихоруком близко не встречались, а мой одноглазый дружок сумеет устроить бедлам даже в самом консервативном заведении. Не, не буду я его к товарищу Сталину на утренний чай приглашать, пока ему не изготовлю самую серьёзную защиту от происков злыдня… Только где бы времени на всё это найти?
В сопровождении охраны наша маленькая команда (своё «новое приобретение» — красноармейца Баяндуева, который и без того слегка охренел от того, что оказался в Кремле, я оставил с водителем и дедом, чтобы невежественный и малообразованный шаман чего не отчебучил у товарища Сталина) поднялась на второй этаж, где находился кабинет Иосифа Виссарионовича.
Эту дорогу я уже выучил почитай наизусть — по два раза к товарищу Сталину за день наведываюсь. Надо бы снизить обороты, не люблю я так часто глаза таким людям мозолить. Хотя мне, вроде бы и бояться нечего — не сумеют меня местные охранники не то что скрутить, даже прикоснуться ко мне не смогут.
Я ведь не только могу в аварийный режим соскользнуть, я ведь могу уже и магией основательно шандарахнуть. Частичная замена хоть и небольших, но основных ведущих «отрезков» моих меридианов богиней Марой, пошла мне явно на пользу. Причем, эти отрезки продолжали генерировать в моей энергетической системе какое-то неведомое мне «божественное излучение», весьма укрепляя и благотворно действуя на всё духовное тело.
Когда нас завели в приёмную, возле дверей в кабинет вождя нас уже ожидал весьма недовольный Поскрёбышев. Похоже, что ему из-за нас пришлось основательно поломать весь четко выверенный график работы товарища Сталина. Я когда-то читал, что Иосиф Виссарионович в военные годы работал с чудовищной интенсивностью: журнал посещений И. В. Сталина свидетельствует о том, что его рабочий день продолжался с самого раннего утра и до поздней ночи.
Причем, такой темп работы был характерным уже с первых дней войны, что опровергает миф о растерянности советского руководителя после неожиданного удара гитлеровцев. Нихрена не растерялся товарищ Сталин, чтобы там всякие диванные историки не утверждали.
Я виновато улыбнулся Александру Николаевичу, дескать, не виноватая я, и решительно прошел в открытую дверь кабинета, придерживаемую секретарём.
— Что-то ви ко мнэ зачастили, товарищ Чума, — шутливо произнёс вождь, и я понял, что взаимопонимание мы легко найдем и в этот раз.
[1] Онгоны — изображения духов предков, тотемы племени и рода. Они делались из дерева, металла, глины, войлока в виде человеческих фигур или животных. Известны их изображения на ткани. Онгонов делали для вселения в них духов, время от времени их задабривали, чтобы духи покровительствовали семье, ремеслу, охоте. В каждой семье имелось по нескольку онгонов для разных духов. Появление онгонов относится к глубокой древности. По свидетельству Марко Поло, у монголоязычных народов они были еще в XIII в.
[2] Эрлэн хан (Эрлик хан, Эрлик номын хан, Тольто-хан) — глава восточных небожителей хатов, владыка загробного мира, судья мертвых. Его образ был широко известен у монгольских и тюркских народов Сибири, в традиционном мировоззрении которых он воспринимался неоднозначно.
Глава 11
Я клевал носом под мерно гудящие моторы новенького «Ли-2»[1] еще пахнущего заводской краской[2], открывая глаза только в воздушных ямах, куда временами проваливался самолет. Напротив меня на такой же жёсткой лавке точно так же клевал носом мой молодой дедуля, которому заброска за линию фронта была не впервой. Вот и вся наша мобильная диверсионная группа, которая должна была вытащить из оккупации мою семью.
После того памятного ночного визита к товарищу Сталину, на котором я доложил руководителю СССР о неожиданно появившемся в лесах Подмосковья древнем кургане-могильнике легендарного народа чудь, события закрутились с просто ужасающей быстротой. Мне, как и всей моей невеликой команде энергетиков, пришлось крутиться как белкам в колесе. Причем, это колесо имело независимый привод, и остановиться по собственному желанию мы уже не могли.