И это я тоже сумел легко определить, причём не своим ведьмовским талантом, а вдруг заработавшими способностями того, кто скрывался в глубине моего сознания… Или подсознания… В общем, хрен его разберешь! И этот кто-то, обнаружив настолько вопиющие преступления, вдруг «зашевелился», намереваясь выплыть из своих пучин (вернее, моих), и самостоятельно вершить правосудие.
Но вершить правосудие он хотел так, как только он это понимал, что меня абсолютно не устраивало. А вот хрен ему на воротник! Никто не будет распоряжаться моим телом, как своим собственным! И никто не будет решать что-то за меня! Здесь всё решаю я! И только я, а не какой-то там всадник Апокалипсиса!
В висках сначала застучали молоточки, которые спустя какие-то мгновения ударили мне в черепушку настоящим набатом. Я пошатнулся и схватился за стену одной рукой, оставляя на побелке кровавые следы. Я и не заметил, как из моих ушей пошла кровь.
По верхней губе тоже потекло что-то горячее и густое. Я мазнул под носом свободной рукой и поднёс её к глазам — тоже кровь! Голова гудела, в ушах стоял звон, а перед глазами всё плыло — первый всадник явно был намерен сегодня восстать из небытия.
Но я тоже был не намерен сдаваться, мысленно «выстраивая» в своей голове «железобетонную» стену, которой намеревался замуровать Чуму в своём подсознании. «Отсечь» его от себя хотя бы на какое-то время. Я строил стену, заливая свой ментальный дар потоками магии, которой у меня было дохрена, и которая не нуждалась в моих искалеченных меридианах.
Ведь наше противостояние происходило внутри меня самого, поэтому я использовал свой резерв как мне заблагорассудится. Я строил стену, а он её сносил раз за разом. От обилия использованной магии меня начало подтряхивать. И даже мое тело начало изрыгать из себя потоки черного колдовского тумана, минуя энергетические каналы — настолько велика оказалась концентрация силы в моём организме.
— Врёшь, не возьмёшь! — прохрипел я, чувствуя, как наполняется кровью мой рот. Но даже сейчас я не собирался сдаваться. — Русские не сдаются! — Я был готов сдохнуть, но раз и навсегда отстоять право решать всё самому, а не по чьей-то указке.
[1] Среди католиков Рафаил считается святым покровителем врачей и путешественников, а также помогает людям, нуждающимся в их услугах.
[2] В гестапо использовалась система чинов, аналогичная криминальной полиции. Так как гестапо было в своей основе государственным органом, а не партийным, и не входило в структуру СС, то в гестапо имелись сотрудники, которые не были членами НСДАП или СС, и соответственно имели только полицейские звания. В то же время ряд подразделений гестапо являлся подразделениями СД и сотрудники таких подразделений носили звания СС, не имея специальных полицейских званий. Кроме того, вместо специального полицейского звания сотрудники полиции могли иметь звание, общее для государственной службы Германии.
Звание, названное Глорией на самом деле звучит так: регирунгс-унд криминальрат — правительственный и криминальный советник. А в обиходе и в документах часто именовались по первой и последней части, что соответствовало общечиновничьим званиям, и только в случае необходимости подчеркнуть принадлежность к полицейской службе употреблялось полное наименование. Соответствие звания в СС — штурмбаннфюрер СС, в вермахте — майор.
Глава 23
Продолжая держаться за стену, я рухнул на колени, даже не почувствовав боли от удара о бетон. Я уже практически ничего не соображал — голова вот-вот взорвется от чудовищного давления, которое я испытывал. Но я продолжал давить чертового всадника, как надоедливую вошь, мешающую спокойно жить и наслаждаться жизнью.
А он продолжал отчаянно пытаться выйти на «первый план», полностью завладеть моим телом и отправить «на задворки» уже мою личность. Однако, кое-какие изменения я заметил: ментальная стена, которую я строил в своей голове, а всадник разрушал, росла быстрее, чем он это делал.
Я опережал его, несмотря на хреновое физическое состояние собственного организма. Я уже практически ничего не слышал и не видел, а из моих глаз текли самые натуральные кровавые слезы. Но я продолжал отделять всадника Чуму от собственного «я» незыблемой стеной. И у меня это получалось!
Когда мне осталось всего-ничего — выстроить, буквально, совершенно незначительный кусочек, всадник Апокалипсиса неожиданно подал голос. Впервые с момента нашего симбиоза он обратился ко мне лично, перестав игнорировать мою сущность.