Мертвец двигался меж могил одному ему знакомым маршрутом, но к семейному храму со знаком бесконечности на центральном куполе мы добрались довольно быстро. Затем мимо соснового бора, источающего изумительные смолистые ароматы, по аллее, отсыпанной серо-голубой мраморной крошкой, мы вышли к «тыльной» стороне дворца князей Перовских.
За время моего отсутствия дух-хранитель поместья — Пескоройка неслабо так потрудилась. Дворец при первом моём здесь появлении, находящийся в плачевном состоянии, сейчас просто блистал. Фасад избавился от многочисленных трещин, отсутствующая местами штукатурка полностью восстановилась, а мощеный камнем двор идеально выровнялся.
— Ну и ну! — присвистнул дед Маркей, сдвигая картуз на затылок и ошеломлённо оглядывая величественное здание. — Дорого-богато! Да тут хоть самого царя принимай! А дед-то у тебя, товарищ Холера, выходит из этих… из эксплуататоров?
— Знаешь, Онисимович, социальные классы — понятие весьма условное, когда ты помер лет триста назад, — усмехнулся я. — А так-то он самый настоящий князь, — добавил я, изучая произошедшие за моё отсутствие изменения и попутно купаясь в бездонном океане чувств Пескоройки, буквально захлестнувших меня с головой.
Чего в них только не было: любви, обожания, радости от встречи. Она себя вела как верная псина после долгой разлуки с хозяином, разве только что хвостом не виляла. Да и то, по причине того, что хвоста у неё не было. Но и я, в свою очередь, испытывал те же самые чувства. Я — дома!
— Ради этого стоило вернуться, — мысленно произнёс я, чувствуя, как тёплый ветер играет в моих волосах и разносит по двору аромат сосновой хвои, перемешанный с запахом зрелой осенней травы.
Пескоройка, невидимая для остальных, кружила вокруг меня, касаясь прохладными потоками энергии — то забиралась за воротник, то обвивала запястье, словно боялась, что я снова исчезну. И, скажу честно, мне было дико приятно. И воспрявшему ото сна с моим появлением духу-защитнику тоже.
Возникало такое чувство, что мы были созданы друг для друга. Хотя, так оно и было — Пескоройку создавали мои предки для себя и своих потомков. Так что полное родство наших душ подразумевалось само собой. И я знал, что она будет точно так же заботится и защищать и мою семью — жену и детей. И в обиду их никому не даст.
Резные дубовые двери неожиданно распахнулись передо мной с тихим скрипом и на крыльцо буквально вылетел мой молодой дедуля — Иван Чумаков. Надо, наверное, приучить себя называть его просто Иваном. А то я скоро совсем запутаюсь и проговорюсь. Пусть, никто этого не поймет, но зачем мне эти лишние заморочки?
Чумаков, тем временем, как очумелый кинулся ко мне и заключил в крепкие объятия.
— Ромка, живой! — приговаривал он, чувствительно хлопая меня крепкими ладонями по спине. Пусть, сейчас мы и не были родственниками (хотя я и продолжал считать его таковым), но верными боевыми товарищами несомненно стали. Да еще и подружились — водой не разлить. — Ох, молодца! Да еще и не один… — Он выпустил меня из своих медвежьих объятий, и взглянул на стоявших во дворе людей.
— А ты, паря, никак сомневался? — послышался смешливый дребезжащий голос деда Маркея. — А я еще в другой раз понял — товарищ Чума та еще Холера!
— Маркей Онисимович! — Иван, узнав старика, обрадованно его облапил.
— Да не дави так, зараза! — мягко выругался снайпер, когда звонко захрустели его рёбра.
Чумаков тут же ослабил хватку, но не отпустил старика полностью, а с сияющей улыбкой разглядывал его с ног до головы:
— Смотрю, Онисимыч, жестко потрепали тебя фрицы — седины дюже прибавилось!
— А ты, я вижу, всё такой же — медведь медведём! — хрипловато рассмеялся дед Маркей, потирая бока.
Чумаков расхохотался, и тут же перевёл взгляд на остальных — на незнакомую «фрау» в форме немецкого офицера-медика, которая стояла чуть поодаль и, закусив губу, наблюдая за нашей встречей с лёгкой улыбкой; на странного лысого карлика с длиннющей бородой, намотанной прямо на тело; на отца Евлампия, которого Чумаков видел в партизанском отряде.
— А товарищ Суровый? И товарищ политрук? — спросил Чумаков, кивнув батюшке. На большее священнослужитель мог не рассчитывать, так уж сложилось, не любил мой дедуля попов. — Неужели…
Старик лишь качнул головой:
— Всех фашисты замучили, Вань… Зверско… Я, да отец Евлампий — вот и весь наш партизанский отряд, кого товарищ Чума вытащить сумел…
— Вечная им память! — Чумаков нахмурился, скрипнув зубами и с хрустом сжав кулаки. — Таких людей теряем, Ромка… До последнего вздоха этих тварей бить буду! А это еще что за «фрау доктор»? — насторожился Иван, разглядев совсем немаленькое звание Глории.