Когда мы все, наконец-то успокоились и престали оплакивать мёртвых, Глафира Митрофановна с Акулиной поделились со мной уже своими новостями. А новостей у них тоже хватало.
— Мы тут с Акулинкой нашли столько всего… удивительного, Ром! Ты даже не представляешь! — Глаза моей любимой женщины зажглись настоящим азартом увлеченного любимым делом исследователя. — Вольга Богданович сказал, что пару-тройку веков лаборатория пребывала в запустении.
— Ага, — присоединилась к ней Акулина, — всё здесь покрыто настоящей пылью веков!
— Но вы тут уже неслабо потрудились! — улыбнулся я, оглядывая лабораторию.
С моего последнего посещения, всё здесь действительно преобразилось. Полки были вычищены, банки-склянки с разными компонентами рассортированы и подписаны, а металлические лабораторные столы просто сияли от натирки.
— Но даже учитывая прошедшие столетия, технологичность некоторых процессов просто поражает воображение! В нашей старой лаборатории достичь чего-то подобного было просто невозможно! — Глаша едва сдерживалась от восторга.
Глафира Митрофановна вдруг схватила меня за руку и потащила к дальнему углу лаборатории, где стоял массивный аппарат — этакая сборная солянка из полированного металла (я так понимаю, это мои девчонки его так надраили), дерева и стекла, да еще и изрисованного целой кучей сверкающих загадочных символов, часть из которых мне была незнакома.
— Посмотри! — её голос дрожал от возбуждения. — Это же алхимический преобразователь Пифагора! Прародитель описывал подобный прибор и его действие в лете, но сам никогда не пользовался.
Я присвистнул от удивления, хотя нихрена так и не понял. Да и до указанного Глашей раздела леты я так и не добрался, поскольку никакой практической пользы он не нёс. Просто в нём описывались всевозможные существующие техно-магические прибамбасы, которых в наличие у самого Афанасия не было.
А вот то, что Пифагор, известнейший на весь мир древнегреческий мыслитель и математик, был одарённым, я не знал. А вот его преобразователь действительно выглядел впечатляюще: сложные механизмы, встроенные кристаллы-накопители, даже в эфире чувствовалась лёгкая вибрация магической энергии, идущая от этого непонятного прибора.
— И он… рабочий? — осторожно спросил я, не желая показать, что я совершенно не в теме.
— Рабочий? — Акулина прыгнула вперед, размахивая руками. — Он не просто рабочий! Мы уже провели пару тестов на твоём мертвом дедуле, и…
— Акулина! — Глаша резко перебила её. — Мы же договорились — никаких поспешных выводов! Всё-таки организм немёртвого существенно отличается от организма живого ведьмака.
Девушка надула губы и слегка сникла, умерив пыл:
— Ну, ладно… Но результаты-то были потрясающие!
Я с улыбкой покачал головой, никогда бы не подумал, что Акулина когда-нибудь пойдет по стопам Глафиры Митрофановны и разделит увлеченность матери наукой. Пусть, на данный момент и магической… А ведь у Акулины имеется задел, неожиданно вспомнил я. И из неё вполне может получиться ведьма, только стоит найти того, кто сможет передать ей дар… Или использовать машину профессора Трефилова…
— Покажите, что у вас получилось? –попросил я — моё любопытство тоже зашкаливало. — И вообще, как вы поняли, что что-то получилось?
Глаша немного поколебалась, но затем решительно кивнула:
— Хорошо, смотри!
Она провела рукой над преобразователем, прикоснулась поочередно к нескольким светящимся кристаллам, и аппарат ожил — лёгкое гудение, вспыхнувшие символы сложных формул… А потом — яркая вспышка, на секунду меня ослепившая.
— Ой! Прости, Ром! — запоздало извинилась Глаша. — Это… эээ… побочный эффект! Мы пытались синтезировать эликсир для повышения магической проводимости меридианов…
— И?
Вот тут мне действительно стало весьма интересно, ведь мои энергетические каналы до сих пор находились в плачевном состоянии. И эликсир с подобным свойством, был необходим как воздух. И Глаша это тоже знала. Какая же она у меня всё-таки…
— Но преобразователь выдал «это», — закончила Глаша, нервно кусая губу.
— Подожди… — я медленно моргнул, в глазах еще плавали зеленоватые пятна от вспышки. — А «это» — это что?
Глаша потянулась к стеклянной колбе, стоявшей на выходном патрубке аппарата. Внутри переливалась густая жидкость цвета расплавленного золота, но с явным изумрудным отливом. Какая-то странная, живая рябь пробегала по её поверхности, как будто жидкость «дышала». И еще внутри я заметил какую-то красную «взвесь».