Сашок. Как в кино. Ты с гранатой, а на тебя танк…
Женя. Если ты пошел, я с тобой.
Сашок. Это еще что за жертва?
Женя. Да не жертва! Мы входим. Ты говоришь — принимай, фраер, расписку. Он тебе — мерси с вафлями, держи «лимон». А если он не говорит, тут я и говорю, гони, грю, блин, «лимон».
Сашок. Нет, так не пойдет.
Женя. Так пойми, блин, мы к вечеру виской по уши зальемся!
Ольга Ивановна. Я полностью поддерживаю Сашу: торговать расписками такого рода — неэтично. Значит, все-таки решил пойти?
Сашок. Схожу, что ли? Все равно делать нечего.
Ольга Ивановна. Только не пытайся убедить меня, что отправляешься в этот бессмысленный поход от безделья.
Сашок. Отчего же?
Ольга Ивановна. Надо бы сказать красиво, да язык не поворачивается.
Женя. Трахнутый.
Ольга Ивановна. Сашок, оставь нам свою долю. Может, мы кого-нибудь еще третьим возьмем. Надо же выпить за твой успех.
Сашок достает деньги, передает Ольге Ивановне, Женя тянется за бумажником.
Женя. А я себе этот бумажник возьму, лады? Я одного жмурика знаю, в ларьке торгует, прикольные штучки собирает, хочет крутым показаться. За такой бумажник он мне «пол-лимона» отвалит. Импорт, черная кожа… Дай внутри погляжу. А то я уже нарывался — снаружи как у людей, а внутри «маде ин Чайна». Пошли, тетя Оля.
Ольга Ивановна. Я не намерена участвовать в твоих махинациях, Женя. Мне видится что-то сомнительное в том, чтобы торговать бумажником дьявола у винного ларька.
Женя. Он же пустой. И ничего не написано.
Сашок. Я пошел.
Ольга Ивановна. Иди с богом. (Крестит Сашка.) Я, конечно, по воспитанию неверующая, но к концу жизни у каждого появляются сомнения.
Они расходятся в разные стороны. Сашок читает на ходу одну из расписок. Некоторое время на сцене пусто. Затем входит дьявол. Он осматривается. Принюхивается. Наклоняется над скамейкой. Он — собака, взявшая след. Метнулся к клумбе. Пусто, возвращается к скамейке, проводит пальцами по тому месту, где лежал бумажник. Подумав немного, решительно направляется в ту сторону, куда ушли Ольга Ивановна с Женей.
Картина вторая
Сашок подходит к двери, сверяет номер с распиской. Потом звонит. Звонок изображает неожиданную мелодию. Затем раздается голос Спикухина.
Спикухин(голос его звучит через усилитель, искаженно, от этого возникает зловещий эффект). Вам кого?
Сашок. Мне к Спикухину. Эдуарду Ивановичу.
Спикухин. Назовите свое имя и отчество, а также дело к Спикухину.
Сашок. Я по личному делу. Вы меня не знаете.
Спикухин. Кого я не знаю, принимает мой секретарь. А по личным делам попрошу в офис. Или по факсу. С десяти до пяти.
Сашок. У меня не факсовый разговор.
Спикухин. Спикухин два раза не повторяет.
Сашок. Ну не хотите, не надо. Я для вас старался.
Спикухин (после паузы). А ты один?
Сашок. Вы же к «глазку» приклеенный. Видите, что я один.
Спикухин. А если второй в лифте остался?
Сашок. Плодотворная идея. Остался и уехал на первый этаж.
Спикухин. А я тебя не знаю.
Сашок. Вот это уже разговор. Но товарищ дьявол вас хорошо знает.
Спикухин. Тише!
С щелчком отключается динамик. Наступает тишина. Потом начинают щелкать и звенеть замки и засовы. Дверь со скрежетом раскрывается. Мы в гостиной Спикухина. Гостиная тесно уставлена наглой импортной мебелью, на стенах зеркала в золоченых рамах, на стене плохая, но в размере подлинника копия картины «Утро в сосновом бору». Вся комната — мечта разбогатевшего идиота. Спикухин в парчовом халате, стриженный под нуль с челкой, показывает гостю на диван.
Ты меня, конечно, извини, но в нашем деле нужна конспирация. Разные люди ходят. Некоторые завидуют.
Сашок. Есть чему позавидовать. Сами придумали или дизайнеров нанимали?
Спикухин. Садитесь. Садитесь, господин… как вас именовать? Кофе? Виски? Мартини?
Он делает шаг к бару, открывает его — там батарея бутылок. Начинает звучать музыка. Не ожидая ответа от гостя, Спикухин наливает из бутылки с виски по полному стакану и ставит на столик.
Внимательно слушаю.
Сашок(достает из кармана расписку Спикухина и протягивает хозяину квартиры). Ваш почерк?