— У тебя есть монетка-другая? — вдруг спросила Катя Джеймса. — У меня есть, но вдруг не хватит.
— Есть, конечно, — пожал плечами мальчик. — Держи, — и он ссыпал в протянутую руку горсть пенсов.
— Отлично! Тогда сейчас будем звонить.
— Кому ты собралась звонить-то?
— Как кому? В полицию!.. Что ты так смотришь? — хихикнула девушка.
— О… А что ты им скажешь?
— А ты послушай! — и она решительно набрала номер.
Спустя несколько гудков в трубке послышался резкий голос оператора. Он поздоровался и представился.
— Алло! — шепотом сказала Катя, отлично помня, что таким образом достоверно зафиксировать ее голос невозможно. — Я… Меня зовут Кристина Смит, и я хочу сообщить о возможном преступлении… Мой одноклассник вчера вызвал неудовольствие своего дяди, и тот прямо на улице его бил, и вообще угрожал избить до полусмерти дома. Сегодня мы хотели проверить, как он, то есть Гарри, а его дядя сказал нам, что он тут больше не живет!.. Фамилия? Ну, вроде бы Дурсль… Да, вроде бы его Верноном зовут… Адрес… Что, уже выезжаете? Спасибо, я очень волнуюсь за Гарри!
Катя повесила трубку.
— Ну, вот и все, — сказала она Джеймсу, вытаращившего на нее глаза. — А теперь поехали, посмотрим хотя бы издалека. Чувствую, с освобождением этого Вернона дело нечисто. Но это ничего, сейчас все наладится.
И дети снова оседлали велосипеды.
Глава 12
— Ну что, Берти, у нас сигнал, — сержант Харли повернулся к молодому коллеге, положив телефонную трубку на аппарат. — Из Литл Уингинга. Одна девчушка подозревает, что ее дружок подвергается домашнему насилию. Выдумывает, наверно… Но проверить надо, психов сейчас развелось — мама не горюй. Читал, как вчера в Лондоне один урод пацана мелкого тигру швырнул?
Откровенно скучающий на службе констебль Бертран Вайт был только рад возможности встряхнуться. Служба в полиции графства Сюррей была сплошным разочарованием. Вроде бы, полиция — это расследования, драки, погони… Что-то в этом роде и обещает ТВ. А на деле — тоска смертная. Слишком много бюрократической рутины и просиживания штанов, слишком мало толковой работы. Понятно, что начинать надо с чего-то малого, но больше всего Берти мечтал перейти в отдел расследований, а там и стать со временем детективом.
— Так точно, сэр! По базе пробиваем? — Берти кивнул на новенький компьютер — любимую часть своей службы и единственную отдушину.
— Я б лучше в картотеке покопался, как все нормальные люди… — проворчал сержант. — Да и лишнее это… Но имя его я вроде бы раньше слышал. Записывай… Ну или что ты там делаешь.
И он продиктовал имя и адрес подозреваемого азартно стучащему по клавишам подчиненному, который был только рад повозиться с компьютером.
Когда он ввел данные, его лицо стало порядком озадаченным:
— Э-э-э… Сэр? Тут какая-то ошибка. По нашим данным, Вернон Дурсль уже задержан. Вчера, Скотланд-Ярдом.
Сержант нахмурился. Вечно с этими электронными базами какие-то накладки.
— И за что же его взяли, интересно? — несколько покровительственно спросил он.
— За попытку убийства своего племянника… в Лондонском зоопарке, — медленно добавил Берти, осмысливая сказанное. — А сейчас он в больничном крыле Брикстонской тюрьмы. Должен быть… Сэр? Это же ОН! Никакого сомнения. Только как… — Берти умолк.
Сержант Харли без лишних подсказок понял, кто такой этот таинственный «он». Да и недосказанное «как» мысленно продолжил. В его голове закрутились шестеренки. Попытка убийства — вчера. Звонок девочки — сегодня. Как Дурсль мог выйти на свободу за вечер? Отпустили? Или сбежал? Если отпустили, то почему он так подставляется, неужели его покрывает кто-то в верхах? Тогда почему он до сих числится арестованным?
Дело тянуло на что-то большее, чем просто инцидент домашнего насилия.
— Вот что, Берти, — закуривая сигарету, наклонился к констеблю Харли. — Сам видишь, херня какая-то творится. Так что позвони-ка ты этому мистеру Дурсль. Только боже упаси, не говори, что от полиции. Представься коммивояжером, сантехником каким, или еще кем — ну, по ходу дела сообразишь, что лучше, выбирай сам. Разговорить его можешь не стараться, ты главное, выясни, дома ли он. И, если можешь, установи, ОН ли это. Сигнал отработать мы так и так обязаны, но чует мое сердце, Берти, что-то тут нечисто. Очень крупное дело назревает, помяни мое слово.