Тут вот какое дело: мне совершенно точно известно, что любая игровая неявь основана на численном представлении о действительности. Всякая картинка внутри неяви, поэтому, состоит из миллионов маленьких квадратиков, каждый из которых имеет свой цвет и интенсивность светового излучения. Так называемое «качество» картинки — это большее или меньшее число таких квадратиков на один квадратный сантиметр…
Метод проверки выглядел следующим образом.
Следовало выбрать какую-то часть картинки, и начать в нее внимательно всматриваться, поступательно увеличивая приближение. Глаз человеческий, конечно, так не умеет, ни в живом виде, ни в ментальном, однако, для чего тогда придумана магия?
Результатов могло оказаться несколько, меня бы устроили два из возможных.
Первое: или я, увеличив участок картинки до степени неимоверной, разглядел бы пресловутые квадратики,
Второе: или очередная попытка увеличения не удалась бы — ввиду достижения предельного для численной системы значения.
Случилось третье: картинку удалось увеличить в семь миллионов раз… И было понятно, что продолжать в том же духе можно еще очень долго.
Означало это одно — то самое, жуткое.
Окружавшая меня неявь обратилась совершенно реальным миром, чужим — и страшным.
Я, получается… Забыл это польское слово… Вот! Пржесидленец!
Последние несколько лет я всерьез увлекался приключенческой литературой, например, фантастикой. В Союзе такие книги считаются низкопробной бульварщиной, их мало пишут и еще меньше издают — но всякий интеллигентный человек знает, куда бежать по этому поводу.
Явление называется «самиздат», и состоит — на физическом уровне — из тысяч книжонок, набранных слепым шрифтом на желтоватой, чуть ли не оберточной, бумаге, или и вовсе написанных от руки… После, конечно, перенесенных в эфирные слепки, очислованных и отлично хранящихся в ментальной сфере носителя… У меня таких было пять!
Пишут такое всякое, как правило, поляки. Сюжет всегда един, отдает реваншизмом, и, по хорошему, каждый раз такая книга должна входить в список запрещенной литературы: бесконечное количество польских юношей или дяденек постарше переносится в прошлое.
Там, в прошлом, резко поумневшие паны и подпанки принимаются активно переделывать историю Речи Посполитой — сохраняют Москву за младшим Мнишеком, ведут в бой легионы Костюшко, губят молодую советскую республику лихими кавалерийскими наскоками… Впрочем, последний вариант в СССР считается и вовсе подсудным, и такое я уже не читаю. Не читал.
Да, хорошо, когда в непонятной ситуации ты сразу понимаешь, что произошло… Тем более, что и графика местная — славянская, но латинская, и то, что в этой Казани нет Советского района, а есть всяческая хтонь, что дракой между двумя бандами дальнобойщиков командует иудейского вида карла… Ну натурально же, какая-то Польша!
Стоял я себе так, смотрел уже не только на себя, но и по сторонам, и думал, что делать дальше.
Сначала понял, что надо как-то прибраться внутри ментальной сферы, и сразу же — что делать этого отчаянно не хочется, по крайней мере — прямо сейчас.
Потом расчистил себе небольшой пятачок — разнообразный мусор прекрасно поддавался игниции, да и сгорал целиком, не оставляя после себя ни дыма, ни пепла.
На пятачке вырастил себе кресло, в каковое и уселся, продолжив размышлять с некоторым даже удобством.
Мысль, правда, как была, так и осталась вертеться ровно одна: «дальше — как-нибудь».
Не додумавшись ни до чего более дельного, принялся бродить окрест, пиная мусор, иногда поджигая особенно противные его кучи, тщетно изыскивая хоть что-нибудь целое и пригодное в дело — пока, кстати, неясно, в какое.
Потом возвел рядом с креслом письменный стол о двух тумбах. Стол получился дубовый, основательный такой — наверное, выдержал бы даже меня прежнего, вздумай я поставить на столешницу локти.
Гулял еще некоторое время, занимался всякой ерундой… И — вдруг — проснулся.
Вернее, меня разбудили, и вы, конечно, уже поняли, кто именно это сделал.
— Братан, ты чего, уснул, а? — искренне удивился урук. — Давай, поднимайся! Читааать!
— Толку с того чтения, — возразил я сонно. — Все равно ничего не понимаю. Понаписали тут, блин.
— Это да, это они умеют, в смысле, понаписать, — согласился Зая Зая. — В натуре. Только читать все равно надо. Или… — урук глянул на меня исподлобья и с некоторым подозрением. — Ты чего, и буквы тоже забыл?