Все же вместе это только выглядело страшно — особенно, если видеть волшебным зрением, где находится штырь-активатор. Вынь тот из гнезда, и все ловушки станут не опаснее… Чего-то совсем неопасного. Ну, что поделать, мне вдруг стало лень придумывать сравнение.
Отключение следящей паутинки — после деактивации механических сторожек — стало делом совсем уже простым. Вот она была, и вот ее нет… Не совсем нет, скажем так, временно уснула.
Я обошел трехэтажное строение, смело и уверенно поднялся на высокое деревянное крыльцо и распахнул перед обалдевшим уруком дверь.
— А как эти твои, ну… — орк помялся. — Надежнейшая система безопасности, — будто процитировал он догадайтесь, кого.
— Отключил, — кратко бросил я. — Знаю, как все устроено.
— О, вспомнил, — обрадовался Зая Зая, и, не добавив, отчего-то, вечного своего «в натуре», уверенно потопал в дом.
Дом как дом, видывал и похуже, да и страивал, конечно, тоже — пусть и не для себя самого.
Сами понимаете, когда в соседях у тебя — горный к'ва, нанимать артель грузчиков глупо и незачем — достаточно просто осветить, по ночному времени, строительную площадку, да после основательно накормить чуть подуставшего тролля.
Это отлично понимали что мои старые кахетинские соседи, что новые — казанские… Я же, по доброте душевной и пустячности предлагаемой нагрузки, отказывал редко.
Тем более, знали бы вы, какие перемячи жарила Джиляк-апа, мать самого активного в деле стройки и ремонта казанского — тогдашнего — моего соседа! Ум отъешь, что такое, а не перемячи!
Дом, в общем, был, и был вполне себе.
Я поднялся по внутренней лестнице сначала на второй, потом на третий поверх, заглянул и на чердак.
Лестница не скрипела, крыша не текла, не гуляли по углам ожидаемые сквозняки. В комнатах и проходах даже не пахло сыростью и плесенью — а ведь от дома-на-болоте чего-то подобного ожидаешь в первую очередь…
В целом, недвижимость меня порадовала. Оставалось прояснить главный вопрос.
— А где лаба? — обратился я к орку.
Зая Зая в это время уже уверенно разжег дровяную плиту — несколько поленьев обнаружились там же, в кухне первого этажа — и сейчас ставил на решетку пузатый чайник.
— Да вот же, — ответил урук, даже не оборачиваясь.
— Да где? — настаивал я.
— В рифму не буду, — порадовал меня орк. — Хотя хочется! Тут она, твоя лаба. Вот плита, по шкафам посуда. Вода течет оттуда — в указанном углу действительно тихонько капал старинного вида бронзовый кран, — и уходит туда, — прямо под краном я, даже без всякого эфирного зрения, ощутил трубу, выведенную в какой-то бездонный провал — расположенный, к счастью, не прямо под фундаментом.
— Плита на дровах? — уточнил я.
— Необязательно, — ответил орк. — Кристаллы в тумбочке, там еще мегаватта на три. Только дорогие они… Чайник можно вскипятить и так, по старинке.
Вопрос о мегаваттах я с трудом, но сдержал — не хотелось, отчего-то, расстраивать товарища проявлением ложной своей амнезии.
Известно ведь, что электрическая энергия не запасается внутри кристаллических структур… Или это одно из отличий законов физики этого мира? Стоило разобраться, но сделать это я решил чуть погодя.
— Ничего, — зачем-то сказал я вслух. — Приходилось работать и в худших условиях… Намного худших!
— Когда это? — удивленно воззрился на меня Зая Зая. — В смысле, в худших? Эта лаба, кажись, всегда такой была… Сам же рассказывал — мол, наследство…
— А в бурсе? — по наитию ответил я, и, видимо, угадал.
— Ну разве что в бурсе, — согласился урук. — Те полтора урока, после которых тебя освободили от алхимии…
В голове зашумело: вновь явился голос, далекий и зовущий.
— Это после того, как я согласился на итоговые десять? — то ли догадался, то ли вспомнил, я сам.
— Да, мастак такой еще, — урук согнулся спиной, сделал постное лицо — не сказать, что в моем друге пропадал великий актер, но пожилого хэ-эс-эс он изобразил до крайности похоже, — мне нечему учить потомственного алхимика из клана Желтой Горы!
Посмеялись: чужие воспоминания неожиданно согрели душу.
— Слушай, братан, — информация появилась внезапно, столь же решительно была обдумана и потребовала немедленного прояснения, — а что с кланом? Тем самым, из которого я весь такой потомственный алхимик?
— А нет больше клана, — грустно, но весомо, уронил урук. — Был, да весь вышел. Ты — последний из… Дальше я уже не знаю, а ты, походу, не помнишь.
— Беда, — согласился я. — Своих нельзя забывать. Буду…
Тут в дверь постучали: сильно, уверенно, со всем на то правом.