В новом мире ничего подобного я — пока — не обнаружил — но в полном отсутствии явления уверен быть, конечно, не мог, даже несмотря на высший бал по правоведению.
— Это сервитут, — напомнил Иванов. — Здесь работы, так сказать, край непочатый и море разливанное. Всякой, на любой вкус. Ты же… Почему?
— Вторая причина… Возможно, что и основная. Печать Гиппократа, — спокойно ответил закипающий внутри я.
— Не, погоди, я знаю, что это такое, — возразил доцент. — Ты ведь не сомневаешься в моей компетенции? Так вот, для того, чтобы тебя неудержимо тянуло в сферу здравоохранения, и ты был готов заниматься тяжелым трудом за смешные деньги, Печать должна быть… Уровня второго, или даже первого! Выпускникам всяких эс-пэ-о ставят — самый максимум — пятый!
Мне оставалось только пожать плечами — я, собственно, так и поступил.
Мне ведь очень сильно не понравилась непроизвольная реакция на слова капитана егерей — ну, вы помните, это когда упомянутая Печать внезапно сработала. Кого вообще обрадует необходимость исполнять обязательства, каковые, на секундочку, брал на себя кто-то другой?
В общем, Печать я нашел, посмотрел, разобрал, понял, как та работает — примитив, на самом деле. Или эфирная сфрагистика этого мира действительно так слабо развита, или таким, как я, достаточно самого простого и никак не лучшего…
— Смотрите, — я протянул вперед руки — раскрытыми ладонями кверху — и подал в немного доработанный визуальный конструкт эфирных сил — чуть больше, чем планировал.
Поверх совмещенных ладоней соткался светящийся круг, заполненный массой связных конструктов, древних рун и прочей эфирной графики.
— Дай рассмотреть, — потребовал доцент несколько напряженным тоном.
Очень хотелось пожать плечами, но решил не повторяться.
— Ого, — Иванов закончил осмотр. — Всё, отменяй видик.
«Ага, морок в этом мире называется именно так» — поняля, и прекратил подачу эфирных сил в конструкт.
— Если у меня и были раньше к тебе вопросы, — порадовал меня будущий начальник, — то теперь их и вовсе не осталось. Но, так сказать, появились к тем, кто ставил тебе Печать Гиппократа: это, молодой тролль, даже не первый уровень, это, так сказать, абсолют…
Глава 11
Да нет у меня никакого будильника, что вы. Я и сам прекрасно умею просыпаться.
Вы ведь помните: сознание мое толком и не спит, просто покидая, на время когнитивный уровень и прячась в насквозь подсознательной ментальной сфере.
С одной стороны, некоторые люди умеют спать и видеть сны — обычные, неупорядоченные и не осознаваемые. Мне — иногда — даже немного завидно.
С другой — мне вообще никогда не светит когда-нибудь куда-нибудь проспать…
— Халат не забудь, — донеслось изнутри кучи полотенец. Зая Зая, как оказалось, уже проснулся, и теперь наблюдал из своего ночного гнезда за тем, как я собираюсь на службу — чтобы прожить первый в этом мире настоящий рабочий день! — Он, если что, в шкафу.
— Там выдадут, — засомневался я. — Наверное. К тому же, мой, наверняка, нестиран.
— Это да, — согласился орк. — Ты и стирка — понятия не сильно совместимые… Были.
Я быстро оглядел себя: одежда на мне была почти новая и точно недавно стиранная — вся, кроме халата, которого еще и не было. Шерсть, против опасения, не отросла и даже не попыталась — несмотря на непонятную пока неточность в формуле, зелье вышло на загляденье! Несуразная же прическа мне даже начала немного нравиться.
— Бутерброд возьмешь? — уточнил орк, вылезая из гнезда одной ногой — кажется, левой.
— С чем бутерброд? — поинтересовался я.
— С хлебом! — заржал урук. — Котлета, вроде, осталась. Одна. Если ее никто не съел.
— Ну с хлебом так с хлебом, — согласился я, твердо уверенный в том, что этой ночи последняя котлета не пережила. — Или ну его, к лешему… Проверю заодно, как кормят на новом месте.
— Иди уже, — вздохнул Зая Зая. — Меня не слушай. Я, может, того, завидую!
— До вечера, братан, — согласился я, выходя вон.
До работы решил пройтись пешком: получалось относительно недалеко, водить трицикл я пока не научился, других видов транспорта почти не наблюдал.
Благо, в новом теле своем я нашел не только минусы, но и явные преимущества: например, удивительную для меня прежнего легкость ног.