Вышел на Сибирский Тракт — широкую улицу, проходящую насквозь эту часть сервитута, да ведущую дальше, на восток — в ту самую Сибирь, каковая в этом мире пребывала там же, где и в мне привычном.
Там, на Тракте, меня уже ждали… Но как-то неубедительно, что ли.
— Алё гараж! — обратился ко мне молодой человек самого непритязательно вида: попросту, похожий на молодого и сильно бездомного хулигана. — Стоямба! Куда пылим?
Я ведь не всегда был директором завода, законопослушным жителем самой безопасной страны на свете, и прочая, и прочая… В целом, как себя вести на улицах мне, примерно, известно.
Поэтому я предпочел не вербальный ответ, но силовое воздействие.
Короткий тычок под дых, вот какое.
Ну и пошел себе дальше, не имея ни желания, ни возможности связываться с босяками.
Топал себе и топал, радуясь вещам, прежде недоступным: яркому солнышку, уйме свободного времени… Так и дошел до того-самого-места, благо, даже не пришлось никуда сворачивать.
В здание главного городского морга вошел так, как и положено было всякому сотруднику: не через главный, но боковой, вход.
— Глаз, — потребовал от меня охранник: то ли вчерашний, то ли похожий на того неотличимо.
— Чего — глаз? — напрягся я. Мало ли…
— Сюда — глаз. В смысле, смотреть! — мне показали какой-то небольшой прибор: ящик при раздвижной штанге, увенчанной окуляром.
Что люди делают с окулярами, я себе немного представляю: взял, и посмотрел, что мне, жалко, что ли?
— Йотунин, — будто огорчился охранник. — Первый этаж, кабинет три. Халат где?
— Выдадут, — твердо поделился я. — Вчера обещали.
— Раз обещали — то ладно. Столовая… Знаешь? — проявил неожиданную человечность страж. — Подкормить бы тебя, кожа да кости…
— Поддерживаю, — ответил я. — В зеркало смотреть тошно. Где столовая — не знаю пока, не говорили, а я не спрашивал.
— Хорошо быть тобой, — вдруг улыбнулся мой собеседник. — Подальше от начальства, поближе к кухне… Первый этаж, только ровно в другой стороне, — указал он рукой. — Вон там.
— От души! — искренне поблагодарил я. — С меня причитается!
— Это уж как водится, — прогудел охранник. — Иди уже!
Я и пошел.
Говоря по правде, ждал от кабинета номер три всякого. Например, что это будет что-то вроде лаборатории. Или, скажем, сразу прозекторская. Или даже прямо морг…
Постучался, ничего в ответ не услышал, толкнул от себя, вошел.
По ту сторону самой обыкновенной конторской двери — в моем мире те выглядели иначе, но нечто общее, какой-то единый дух, что ли, вокруг так и витал — расположилась будто бы не менее обычная, собственно, контора.
Два стола, два стула, гардеробный шкаф да еще две двери, ведущие непонятно — покамест — куда.
— Здравствуйте! — громко и вежливо обрадовал я окружающее пространство.
— Привет, — согласились откуда-то из-за шкафа. — Ты, что ли, новенький? Некромант?
— Упокойщик, — настоял я, оглядываясь. — Получается, я.
— Это хорошо, что получается, — источник голоса выкатился на середину рабочего помещения.
Ну, как выкатился… Вышел.
Собеседник мой, до поры невидимый, оказался невероятно тучен — при невысоком росте это обстоятельство создавало ощущение совершеннейшей сферичности организма.
Прибавьте к сему лысую голову — столь же круглую, как и ее владелец, да широкий, толстогубый, улыбчивый рот, да необычайно круглые для толстяка глаза…
Я, видите ли, люблю роботов. По моему, вполне просвещенному, мнению, те замечательно освобождают человечество от работ дурных, одинаковых, неинтересно повторяющихся — оставляя живым разумным время, пригодное для созидания и прочего творчества.
Люблю последовательно — постоянно пользуюсь эслектронными помощниками и в работе, и в быту… То есть, конечно, пользовался.
Круглый человек, представший передо мной только что, просто до степени смешения напоминал мне второго жителя моей холостяцкой квартиры — бытового робота устаревшей, но страшно надежной, модели А-Два: такого же круглого, глазастого, позитивного.
«Решено», подумалось мне. «Будешь у меня Колобок!»
Однако, мне, как более молодому и вновь прибывшему, было бы неплохо представиться первому…
— Ваня, — протянул я для пожатия руку. — Иван Йотунин, клан Желтой Горы… То, что от него осталось. Тролль, и не смотрите, что лысый. Почти. Лесной, на самом деле.
— Вот и я думаю: стати лесные, волосатость горная… — обрадовался собеседник. — А! Я тоже, в некотором смысле, Ваня. Тезки, стало быть! Вернее, — Колобок почесал лысину до боли знакомым жестом — так совсем недавно делал и я сам! — Иватани, это имя, и Торуевич, или Тору, это отчество.