— Интересно, — нисколько не слукавил я. — А фамилия?
— Фамилия вполне русская, — поспешил с ответом Иватани Торуевич. — Пакман. Завлаб. В смысле, Пакман — фамилия, Завлаб — должность, ну и еще — врач-патологоанатом высшей квалификационной категории, — мой собеседник рассмеялся так, как умеют, наверное, только очень довольные собой толстяки.
Халат мне, кстати, выдали. Не совсем такой, как я ожидал в смысле цвета, то есть, не белый — скорее, рыжевато-бежевый.
— Ты не подумай чего, — потребовал Колобок, оглядев меня, уже одетого в будто нестиранную униформу. — Халат не то, чтобы забыли постирать, он, так-то, вообще новый. Как и у меня… Спецткань.
Иван-три показал мне точно такой же элемент одеяния — того же цвета и фасона, с поправкой, разве что, на идеальную фигуру носителя… Нет, а что, шар — как раз идеальная геометрическая фигура!
— Ткань, говорю, специальная, — будто сам с собой заговорил Пакман. — Олеофобная, гидрофобная… Немного даже стойкая к кислотам, если концентрация невысока. Зачарована — видишь, нити? — Иватани вывернул наизнанку рукав своего халата и показал нечто вроде тонкого корда, вшитого поверх продольного шва. — У тебя — такие же. Это на случай некротики… Здесь, конечно, морг, тут постоянно кто-то дохлый, но вот если начнет еще и шляться — будет немного сподручнее. В карман еще загляни, там камень душ… В смысле амулет-уловитель.
— Господин Пакман, — решительно перебил я старшего коллегу. — А можно мне, например, инструкцию к халату? Люблю до всего дойти сам!
— Ну да, ты же тролль… — согласился вопрошаемый. — В тумбочке своей поищи. Там, вроде, была. И завязывай, давай, с «господинами» — это тебе не юридика, это…
— Сервитут, — согласился я.
— Да. Поэтому — Иван. Для особо торжественных случаев — у нас их, кстати, не бывает, — Иватани Торуевич… Или я тебе уже говорил, какое у меня отчество?
Я сделал мысленную зарубку: сочетание имени, отчества, и, видимо, фамилии, моего нового начальника должно казаться местному населению или очень смешным, или просто интересным, и мне стоит разобраться в том, почему это именно так.
— Ну, как ты? Освоился? — спросил Пакман через несколько долгих и тяжелых минут молчания: кажется, «постоянно о чем-то говорить» было нормальным состоянием заведующего лабораторией и врача-патологоанатома в одном лице.
Осваивался я вот как: застегнул на все — кроме двух верхних — пуговицы свой новый рабочий халат, повесил на шею служебный амулет-уловитель, выдвинул и задвинул верхний ящик тумбочки (инструкции там, кстати, не нашлось), и, наконец, уселся на служебный стул, поведший себя до обидного пристойно под невеликим моим весом.
— Вполне, — согласился я. — Только это. Работа. Работать.
— Идем, — вздохнул патологоанатом, надевая тот самый, точно такой же, халат.
— Это вот прозекторская, — уведомил меня завлаб.
Мы — перед тем — вошли во вторую из имеющихся в кабинете дверей, спустились по узкой лестнице на три пролета вниз, да минуты четыре еще открывали тяжелую стальную решетку, отделяющую — помимо еще одной двери — подвальную комнату от нижнего лестничного пролета.
Первое — очень высокий — для подвала — потолок, весь усеянный разнонаправленными лампами. Второе — текстурированный металлический пол, имеющий значительный уклон к углам комнаты. Третье — находящиеся в самом центре постаменты… На самом деле, конечно, столы, но очень сложно назвать так массивную каменную конструкцию, прозекторский стол напоминающую исключительно формой!
Еще, конечно, раковины, краны, смотанные в бухты шланги, стальные шкафы с надписями «instrumenty» и «reagenty», а также — совершенно очевидный тумбовый автоклав.
— Столы инертизированы, — Иватани Торуевич ткнул пальцем в рунический круг, выдолбленный в камне посередине первого из постаментов. — На остальных — такие же. Не то, чтобы ритуальник сразу вытянет все, что найдет, из неупокойника… Придется самому, наверное. Но несколько первых секунд у тебя, если что, будет.
— И часто у вас так? — уточнил я, — с неупокойниками?
— Чаще, чем хотелось бы, — вздохнул Пакман. — Главный городской морг… Все, что сдохло неестественным, противоестественным или просто непонятным образом, направляют сюда, к нам… Ты не думай, мы тут не одни такие. Третий кабинет, третья лаборатория. Прозекторская тоже третья, как и холодильник — он вон там, кстати — короткая пухлая рука указала на широкую раздвижную дверь, стальную, как и стена, и очень обильно испещренную рунами — половину из которых мне не удалось опознать.