— Да нас даже зовут всех так, чтобы… — интересно намекнул шеф. — Вот мои имя и отчество. Если по первым буквам, то получается «IT». Знакомое слово?
— Еще бы, — обрадовался я. — Мясо, если по-татарски! А вот если Ваш, шеф, отец? Он ведь на «Т»…
— Отчество не имеет значения. Только имя и клан! — отчеканил завлаб. — Меняем, как в возраст войдем. Все, каждый. Я, между прочим, первый за сто лет Пакман, чтобы не мясник, не забойщик… Правда, все равно близко вышло. Работа, в общем, та же самая, только вот результат трудов — он того, несъедобен.
— Мясо — это быки, — принялся вычислять я. — Быки — это бойня. Бойня — это шкуры. Ну конечно!
— Вот! — торжествующе согласился Пакман, младший партнер семьи. — Можешь же, когда хочешь!
— Я и когда не особенно хочу, могу, — согласился я.
Доели: благо, и оставалось в тарелках всего ничего.
Нас — вернее, меня, — уже ждали. В коридоре, прямо на выходе из столовой.
— Йотунин? — поинтересовался высокий дядя, железный даже в большей степени, чем мой знакомец из числа егерей.
Железный, уточню, фигурально: ни одного боевого протеза я не увидел — ни снаружи, ни, немного напрягшись, эфирным зрением. Просто дядя был непрост… Очень непрост.
— Опричный инспектор, — представился ожидавший. — Называть фамилию и должность не обязан, согласно директиве номер… Хотя, тебе и неважно, и знать не надо.
— Я Йотунин, — согласился. — Иван. В Вашем распоряжении, господин инспектор!
— Вежливый… Может, еще и умный? — криво усмехнулся дядя.
— Не могу знать! — сделал я предельно придурковатый вид.
— Точно, умный, — заключил инспектор. — Ну, раз ты таков, то и мы будем… Как умеем. — И, обращаясь к вставшему рядом шефу: — Господин Пакман? Я займу Вашего сотрудника ненадолго. Или — как пойдет. Где мы можем переговорить?
Глава 23
Понятия не имею, чего ждать от местной госбезопасности — это если я правильно понял само слово «опричнина».
В бытностью свою директором спиртзавода — предприятия, на секунду, стратегического, я был надежно прикрыт от рядовых чекистов всесильным Первым Отделом — который на заводе моем, конечно, был.
Кроме того, ко мне тогдашнему и тамошнему, у Комитета и вовсе не было никаких вопросов.
Переговорить мы смогли на втором этаже: Колобок проводил нас с безымянным опричником до одной неприметной двери — единственной из всех, не имеющей вообще никакой таблички. Ключ от двери нашелся в одном из карманов безразмерного пиджака моего шефа — надетого, конечно, под халат.
Нас проводили, нас пустили внутрь, нас оставили одних.
— Пойми для начала, Ваня, — поделился опричник. — Это не допрос.
Перед тем он утвердился за небольшим и совсем не начальственным, столом, усадил меня ровно напротив, и вперил в вашего покорного слугу жесткий взгляд. — Допросы мы тоже проводим… Только не так, не здесь и другим составом.
Я уже передумал хорохориться, и вид делал обреченный — просто на всякий случай, а еще потому, что всякому начальству нравится понимать приниженное положение зависимого лица.
— Существует процедура, к оркам, троллям и прочим антисоциальным расам та применяется автоматически — принять, заковать, доставить, и только после — разговаривать, — словоохотливо пояснил инспектор. — Тебя бы тоже… Доставили, но ты у нас тролль культурный, образованный, грамотный, ни в чем — почти — не замечен, да и Кацман говорит…
Я почти расслабился: ничего плохого Дамир Тагирович про меня сказать не мог, а значит, и инвестиция в отношения с государевым человеком начала себя оправдывать — и делать это весьма лихо!
— У опричнины нет к тебе претензий, Йотунин, — совсем успокоил меня собеседник. — Пока нет. И, в твоих интересах, а главное, силах, сделать так, чтобы таковые и не возникли очень долго — к примеру, никогда. Ты ведь понимаешь, о чем это я?
Разумеется, я понимал.
— Тут такое дело, господин инспектор, — я решился заговорить. — Мне есть, что сказать, и даже прямо сейчас…
— Интересно, — подбодрил меня опричник. — Говори тогда, раз есть, что.
— Здесь, в морге, я тружусь меньше месяца, — начал я немного издалека. — Все отлично. Условия работы, задачи, отношение руководства — просто блеск, правда, — я вовремя вспомнил о необходимости придерживаться легенды и не выпадать из образа, — мне и сравнить особенно не с чем. Мне здесь нравится.
— Ближе к делу, — напрягся отчего-то собеседник.
Ну, к делу, так к делу.
Поведал — как мог — о странной истории с сектантами и их некомплектными жертвами. Изложил собственные соображения… Набрался наглости, и попросил — почти потребовал — указаний.