В поле моего меркнущего зрения появилась аспидная доска. Почти такая, только дороже, стояла в зале постижения — современным языком говоря, классной комнате, в каковой я — и другие дети приличествующего положения — превосходили самую суть наук.
Противно заскрипел мел.
— Получается, этот — четвертый. Из шести, — поделился толстяк.
Сено и Солома ничего не ответили.
— Гоблин, снага, урук, — на доске появились три кружка, размещенные как бы по углам пятиугольника. — Эльф, — к тем трем добавился четвертый кружок.
Символ, вышедший из-под корявых пальцев Пузыря, совсем не был похож на перворожденного! Останься у меня чувство прекрасного — о, как бы оно сейчас страдало! Утешало меня теперь только то, что четвертый кружок был больше похож на овал, а значит — отличался от прочих некоей утонченностью формы.
— Остался еще тролль. И человек, — напомнил, кажется, сам себе толстый разбойник. — Только это все зря.
— Как — зря? — возмутился Солома. — Одного бабла только…
Я был возмущен не менее! Смерть перворожденного — беда сама по себе, если же та еще и пропала впустую…
— А вот, гляди, — ответил Пузырь. — Сундук.
— В курсах, — согласился Солома, — что сундук. Он пустой, так-то.
— Дело не в том, что внутри, — толстый разбойник постучал по предмету, мне невидимому: тот отозвался деревянно. — На крышке, камушки, ну?
Послышались шаги — Сено обходил мой посмертный постамент по широкой дуге, глупо подволакивая ногу.
— Буба, не тупи! — потребовал хромоногий у тугодумного. — Этот, как его… Ну… Ризананс! Нет его!
Из дальнейшего объяснения, путанного и косноязычного настолько, что мне, даже мертвому, приводить то нет ни сил, ни желания, следовало вот что.
Все, что творили разбойники, укладывалось в некую систему, в основе которой был… Коммерческий заказ. Неведомый подлец, верно — колдун, уплатил дуракам денег в сумме немыслимо великой: я не стану той даже называть, чтобы не прослыть лгуном еще и в посмертии.
Жертв должно быть всего шесть. Оставлю на полях новое свое возмущение: неведомый колдун посчитал равноценной жизни и грязных гоблинов, и тупых снага, и уруков… И перворожденного!
Еще — тролль и человек. Это даже немного утешало: почти приятно осознавать, что зачинатель сгубившего тебя плана, как минимум, умеет считать и владеет основами умозрительного объемомерия!
Жертва годится не всякая: прежде, чем планировать убийство («казнь», как заявил самодовольно Пузырь), требуется провести сложные расчеты… Каковые оказались недоступны недоразвитым существам — ни одному из них!
Сундук, который так и остался для меня невидим, снабжен шестью камнями, встроенными, как я услышал, в крышку: после принесения верной жертвы, очередной камень станет светиться, засияют все — в сундуке окажется некий свиток…
— Пузырь, погодь! — перебил подельника Сено. — Какой еще, нах, свиток? Бабло же!
— Какое бабло? Сундук-то — маленький! — возразил толстый разбойник. — Ну, тысяча монет. Ну, полторы… Ради этого, в натуре?
— Да, ты чо, — удивился Солома. — Свиток же. Развернем, там карта. На карте точка. В точке нычка.
— В нычке монеты. Много монет! — многозначительно закатил глаза Пузырь. — Деньги нам, заказчику — кольцо. Одно!
Мне, даже мертвому, занехорошело. Когда кому-то очень нужно кольцо, причем или одно, или… Единое?
Бандитов, однако, аналогия не смутила: вернее всего, они даже не сумели той постичь.
— И не горят, — уныло заключил Сено, — камушки.
— Не, — согласился Пузырь.
— Все по-новой? Гоблин, снага…
— Не сразу. Даже если, — разбойник напрягся, явно вспоминая чьи-то чужие слова — «что-то пошло не так», надо, типа, довести дело до конца, и начать сначала. Иначе не сработает.
Трое постояли, посмотрели, подумали — если этим правильным словом можно назвать то, что творилось внутри гладких долей под низкими лбами.
— Может, тогда и ну его? — вдруг предложил Солома. — Бабки-то уплачены…
— Есть такое. Три тыщи, — согласился Пузырь. — Только в нычке, там — тыщ сто. И кольцо еще. Поэтому будем делать дело. Еще бы этот, который заказчик, не крылся…
Как я понял, колдун, затеявший сие непотребство, сделал заказ, внес монетами залог, и не выходил на связь — возможно, с тех самых пор, когда заплатил. Это даже внушало некую надежду: может, другой эльф избежит позорной участи?
— А он кто? — заинтересовался Сено. — Заказчик?
— Тебе зачем? — удивился Пузырь. — Меньше знаешь, крепче спишь…
— Ну, — продолжал настаивать вопрошающий, — интересно!