И когда он кончил говорить, когда вся речь его от начала и до конца слилась, в сущности, к двум словам — «победить или умереть», — рабочие, питерские рабочие, голодные, с овсом и кофейной гущей в желудках, старые, худые от голода рабочие, с бледными, опухшими лицами, — эти рабочие, за несколько часов перед тем, может быть, ругавшие Советскую власть, эти рабочие выходили теперь из Дворца Урицкого, крепче подтягивали ремнями животы и с песнями шли по улице, с песнями решили выдержать, налечь еще на себя, решили победить или умереть.
Песня Коммуны
В ВОПРОСАХ КУЛЬТУРЫ ТОРОПЛИВОСТЬ И РАЗМАШИСТОСТЬ ВРЕДНЕЕ ВСЕГО. ЭТО МНОГИМ ИЗ НАШИХ ЮНЫХ ЛИТЕРАТОРОВ И КОММУНИСТОВ СЛЕДОВАЛО БЫ НАМОТАТЬ СЕБЕ ХОРОШЕНЕЧКО НА УС.
…ВО-ПЕРВЫХ — УЧИТЬСЯ, ВО-ВТОРЫХ — УЧИТЬСЯ И В-ТРЕТЬИХ — УЧИТЬСЯ И ЗАТЕМ ПРОВЕРЯТЬ ТО, ЧТОБЫ НАУКА У НАС НЕ ОСТАВАЛАСЬ МЕРТВОЙ БУКВОЙ ИЛИ МОДНОЙ ФРАЗОЙ (А ЭТО, НЕЧЕГО ГРЕХА ТАИТЬ, У НАС ОСОБЕННО ЧАСТО БЫВАЕТ), ЧТОБЫ НАУКА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВХОДИЛА В ПЛОТЬ И КРОВЬ, ПРЕВРАЩАЛАСЬ В СОСТАВНОЙ ЭЛЕМЕНТ БЫТА ВПОЛНЕ И НАСТОЯЩИМ ОБРАЗОМ.
ОН БЫЛ МОЛОД В СВОИ 53 ГОДА И ОСТАЛСЯ БЫ МОЛОД, СКОЛЬКО БЫ НИ ПРОЖИЛ НА СВЕТЕ. МОЛОД И ЛЕНИНИЗМ — ОТ НЕГО ВЕЕТ МИРОВОЙ МОЛОДОСТЬЮ, ВЕЕТ КОЛОССАЛЬНЫМ БУДУЩИМ ВПЕРЕДИ И БЕЗУДЕРЖНОЙ МОЛОДЕЧЕСКОЙ ОТВАГОЙ.
И ЕСЛИ ИЛЬИЧ МОЛОД, ТО И МОЛОДЕЖЬ ДОЛЖНА БЫТЬ «ИЛЬИЧЕВОЙ» МОЛОДЕЖЬЮ. ОНА ДОЛЖНА ПРОНИКНУТЬСЯ НЕ ТОЛЬКО ЭТОЙ ЕГО ЗАРАЗИТЕЛЬНОЙ И РОДНОЙ ДЛЯ НЕЕ МОЛОДОСТЬЮ, НО И МУДРОСТЬЮ ЛЕНИНА, ЕГО ОСМОТРИТЕЛЬНОСТЬЮ И УМЕНИЕМ ДЕЛАТЬ ВЫВОДЫ ИЗ СЕДОЙ КУЛЬТУРЫ, ПРИОБРЕТЕННОЙ СТОЛЕТИЯМИ.
«Он был — как выпад на рапире…»
«НУ ЧТО, КАК ИЛЬИЧ?»
С чего началось это?
Летом 1922 года приехал ко мне за границу — тогда я жил там — один товарищ. Поговорили о разных делах. Спросил я его, как Ленин смотрит на то, на это.
— Ленин? — спросил меня товарищ и как-то непонятно замолчал.
— Да, Ленин.
И лицо моего приятеля, и все его поведение, и какая-то затрудненность в ответах сразу толкнули под сердце острый ледок.
— Что же с Ильичем?
— Удар, — ответил товарищ.
— Это достоверно?
— Да! Самые верные источники.
Позднее, летом того же года, приезжали из Москвы другие товарищи, опять рассказывали о Ленине.
Вот тогда и началось это.
— Ну что, как Ильич?
Не здоровались и не прощались, не задав этого вопроса.
А голод гулял по необъятной Руси, продолжал приговаривать к смерти людей тысячами… И болезнь в кровеносных сосудах Владимира Ильича упорно продолжала свое дело вопреки самым энергичным мерам лечения.
Приехал в Россию. Глубокая осень. Еще на вокзале увидел знакомых:
— Ну что, как Ильич?
— Поправляется.
— Достоверно?
— О да, конечно.
Прошло много дней после этого. Все чаще и чаще слышал я вокруг себя:
— Ну что, как Ильич?
Однажды вечером сам спросил одного чекиста.
— Ну что, как Ильич?
— А так, что он завтра выступает во ВЦИК.
И при свете кремлевского фонаря лицо его сияло большой радостью.
Ленин действительно выступал 31 октября 1922 года на IV сессии ВЦИК IX созыва. А потом через две недели в коридоре большого дворца вместе с многими другими я опять ждал его.
13 ноября 1922 года Ленин выступал на IV конгрессе Коммунистического Интернационала с докладом на тему: «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции».
Заглядывал в зал. Там было много иностранцев, звучал разный говор. Трибуна пуста.
За столом президиума ни души. Видно, заседание еще не открывалось. Опять я в коридор. Из соседней к залу комнатки — стук машинок: отбивают такт великому всесокрушающему времени. Кто-то в военной форме быстро прошел по коридору. Где-то у окна сказали: «Сейчас идет». Я оглянулся было на того, кто это сказал, но вдруг увидел, как головы всех товарищей повернулись к двери.