Он старательно рассмеялся, и вновь вышло как-то с натугой. Я счел это за неудачную остроту и слегка обозначил улыбку: дескать, у каждого бывают шутки не самые лучшие.
Вообще Рыбин был дядька солидный, представительный, обладатель благородной «платиновой» седины. Вот так глянешь — точно за профессора примешь. И всегда выглаженный, аккуратный, несмотря на беспокойную пыльную должность…
— Армейская закалка! — с гордостью говорил он — я как-то случайно краем уха услышал. — Я же в войну ротой командовал. Образцовое подразделение было! Сам комдив в пример ставил!..
Прихвастнуть своей службой он мог, что правда, то правда. Так как бы между делом подчеркнуть былые заслуги.
Это искрой промелькнуло в памяти, чуть было не зацепилось еще за что-то — но тут дверь кабинета открылась. Предстал озабоченный Котельников.
— Нина Сергеевна! Завлабов-четыре, двенадцать и пятнадцать вызвали?
— Разумеется, Алексей Степанович, — спокойно ответила та, не переставая печатать. — На девять сорок.
— Отлично… Антоныч здесь, молодец!
— Всегда готов, Алексей Степанович.
— Заходите!
— Прошу! — Рыбин сделал учтивый жест, пропуская нас. — Молодым везде у нас дорога.
— А ты, никак, себя в старики записал? — немедля откликнулся зам.
— Я⁈ Да Боже упаси, Алексей Степаныч! Я еще такого шороху наведу, чертям жарко станет!
Неожиданная шутка.
Впрочем, Котельников не обратил на это внимания, бросил взгляд на часы, отрывисто скомандовал:
— Садитесь!
Все расселись примерно так же, как вчера, правда, хозяин кабинета занял начальствующее место во главе стола.
— Значит, так! Ну, Михаил Антонович, с тобой у нас разговор короткий…
— Я длинных и не признаю…
— С чем тебя и поздравляю, — зам слегка нахмурился, дав понять, что перебивать его речь не следует. — Значит, так! Два начинающих исследователя, подающих большие надежды, — краткий кивок в нашу сторону, — переводятся на Объект.
Он четко выделил артикуляцией: Объект. Или даже так: ОБЪЕКТ. Рыбин чуть нагнул голову: ясно, дескать, не впервой. Босс, однако, счел необходимым поднажать словесно:
— Ты понимаешь ведь, что это значит? И что этому разговору за стены кабинета не выйти?..
— Ну, Алексей Степанович… — завхоз даже обозначил благородное недоумение, — когда от меня что отсюда выходило⁈
— Хорошо, хорошо, — зам успокаивающе приподнял ладони. — Я лишь для проформы. Повторение — мать учения! — это я даже не тебе, это себе говорю. Значит, так: они где-то минут через двадцать, через полчаса будут у тебя на третьем складе, выдашь им полные комплекты спецодежды. И…
— И без лишних глаз.
В голосе Рыбина прозвучал все-таки едва заметный упрек. Зачем, мол, повторять мне то, что я давным-давно знаю?
Но Котельников не пожелал этого заметить:
— Совершенно верно. На этом, собственно, все. У тебя ко мне вопросы есть?
— Есть, Алексей Степанович.
— Излагай.
— Вы ведь вызвали завлаба-четыре?
— И еще двух.
— Те двое меня не волнуют. А этот… как его, здоровый такой детина?
— Мартынюк.
— Он самый. Прошу ему втык сделать. Хороший такой! От души. Вроде клизмы.
— За что? — Котельников приподнял брови.
— Он к моим кладовщикам подъезжал в обход меня. И его сотрудники тоже. Насчет лабораторной посуды сверх лимита.
— Та-ак… — заинтересованно протянул замдиректора. — Уже любопытно. Ну-ка, с этого места поподробнее!
Завхоз стрельнул в нас взглядом: мол, можно ли при них?.. Котельников молча кивнул — можно. И тот продолжил:
— У них там, по моим сведениям, какой-то сильно нехороший Гондурас вышел. Не то лопнуло что-то, не то взорвалось… Но они все сами потушили, затихарили. Докладывать не стали. Ну, сами понимаете: Мартынюк этот на ниточке висит, выговор у него…
— Выговора нет пока. Замечание.
— Ну все равно не сладко. Вот он и скрыл эту историю. А имущество-то угроблено! Теперь они и зашныряли тайными тропами…
— А у тебя на складах излишки, конечно. Неучтенка.
— Ну а как же без этого, Алексей Степаныч⁈
Рыбин заухмылялся шире, и в правом углу рта внезапно блеснул золотой зуб. Раньше я такой подробности не видел.
— У хорошего завхоза без этого нельзя. В меру, конечно.
Зам ответно усмехнулся:
— Чувство меры — вообще одно из главных в нашей жизни… Ладно, Михаил Антоныч, я тебя понял. За информацию — благодарю! Принял к сведению.
— Только, Алексей Степаныч…
— Да не волнуйся, не узнает он, откуда протекло. Вернее, узнает, но не то.