— Фамилии? — промолвил он скрипучим голосом, прямо-таки пронизав нас взглядом темных глаз.
Я представился за двоих.
— Документы? — последовал вопрос.
И паспорта, и удостоверения у нас были с собой. Каждый сотрудник «Сызрани-7» имел рабочее удостоверение, и они различались по степени значимости и допуска. У нас с Володькой пока были самые рядовые — для подвального помещения их хватало, если при этом было указание по телефону. Тем не менее дедухан тщательно просмотрел все четыре документа, долго и строго взглядывал на нас, сличая лица с фотографиями. Прямо-таки сверлил взором. И в целом впечатление было такое, что ему очень не хочется пропускать нас — просто так, из принципа. Но и причин на то никаких не было, вот досада-то.
— Проходите, — с неудовольствием сказал он, возвращая бумаги.
— Как нам третий склад найти? — спросил я.
Старичок пару секунд поважничал, однако вынужден был проронить:
— Сейчас налево, потом до конца почти… Вам к Рыбину?
— Да, да.
— Ну, он там… Увидите, дверь приоткрыта. Тоже налево.
Странно, но в голосе стража мне почудилась неприязнь. Не к нам, а к завхозу. Ну да, мало ли что, где-то когда-то сцепились.
Впрочем, заморачиваться я не стал. Миновав пост, мы повернули влево.
Пожалуй, Котельников недогнул палку, назвав помещение полуподвалом. Это был подвал самый настоящий, этаж не нулевой, а минус первый, без естественного освещения: длинный сумрачный коридор, скудно озаряемый мертвенным светом неоновых ламп. Плиточный пол, запертые массивные двери, иные со штурвалами. Заметно веяло здесь подземным холодком, шаги наши звучали неправдоподобно гулко.
— Бр-р-р!.. — шуточно встряхнулся Володька. — Антураж для фильма ужасов! Ты когда-нибудь видал такие?
— Один раз, — механически брякнул я.
И спохватился, да поздно.
Эх, черт! Ну какие фильмы ужасов в СССР 1978 года!..
Мой странный персональный опыт, вместивший в себя будущие почти полвека, меня, конечно, выручал. Зная будущее, я мог ориентироваться в жизни гораздо лучше моих нынешних современников. Мог выглядеть умнее. Конечно, я этим ни в коем случае не злоупотреблял, никогда не подчеркивал, хотя ни в коем случае не упускал тех плюсов, какие мог из послезнания извлечь.
Но вот сорвался.
— Это где ты видел? — удивился Володька. — Когда? Какой фильм⁈
— Где?.. Да в Москве, на закрытом показе, — нашелся я. — На конференции был в позапрошлом году, там нам и организовали. А название — «Ребенок Розмари». Американский.
— Ничего себе, — удивился Вован. — А чего ты раньше не говорил?
— Да что там говорить! Овчинка выделки не стоит. Фигня… А, вон, смотри, дверь! Да и сам Михаил Антонович.
Рыбин приоткрыл дверь, махнул нам рукой, избавив меня от необходимости выдумывать. То есть, «Ребенка»-то я смотрел, конечно, но в такое время и в таком месте, о которых рассказать невозможно.
— Проходите, проходите, — изобразил гостеприимство завхоз. — Вот мои владения!
— Чертоги, — усмехнулся я.
Мы переступили высокий порог, и…
— Ничего себе! — Вовка аж восхищенно присвистнул, озираясь. Да и меня впечатлило.
Помещение оказалось немыслимо огромным. Место близ входа освещалось несколькими мощными лампами, а влево и вправо ряды стеллажей уходили в непроглядную тьму.
Рыбин остался доволен произведенным впечатлением.
— Да, — промолвил он. — Если не дивизию, то минимум бригаду можем снабдить!
— Здорово, — простодушно признал Мечников. — Михал Антоныч, а вы говорили, на фронте ротой командовали?
— Довелось, — отвернулся и пригнулся, что-то перебирая на ближайшей полке. Голос зазвучал глухо. — А что?
— Да я думаю, из вас бы интендант вышел идеальный!
— Так ведь в конце концов и получился, — Рыбин засмеялся, выпрямился. — Ну что, давайте обмундировываться!
Фраза про интенданта меня как-то так странно, боком зацепила.
— В смысле, Михаил Антонович? Вы на фронте интендантом тоже побывали?
— Не то, чтобы на фронте…
Завхоз проронил это как-то неохотно и не договорил. Но здесь уже разобрало меня.
Помимо родной физики я всегда увлекался историей. Еще со школьной скамьи. Конечно, по-любительски. Тем не менее, знал ее неплохо. Особенно отечественную. И сейчас память вмиг подсунула мне знаменитую фразу Суворова: дескать, любого интенданта после пяти лет службы можно смело вешать без суда…