— Ну, Жорка, — улыбнулся и я, — тебя нам сам Бог послал!
— Бога нэт, дарагой. Зато я есть!
— Годишься и ты. Слушай, тут вот какое дело…
И я рассказал другу-грузину о том, как жестоко нас обманул хитрый жук Кондратьев. И как наша жизнь начинает терять смысл без холодного пива. Но Минашвили, выслушав меня, вдруг картинно приосанился, носатое смуглое лицо его разъехалось в улыбке:
— Э-э, дарагие физики-лирики! Какое-такое пиво, э? Как говорит наш замечательный артист Андрей Миронов, пиво — это нэ актуально!
— Он про зайцев говорил… — проворчал педант Володька.
— Нэважно! — отсек эскулап. — Суть нэ в том.
Суть оказалась в умопомрачительных трофеях, вывезенных медработником из родного Сакартвело.
— Во-первых, коньяк! — торжественно провозгласил Георгий, вздымая указательный палец.
Да коньяк не простой, а домашний — фирменный напиток из семейных подвалов клана Минашвили, изготовляемый и выдерживаемый в дубовых бочках по рецепту, передаваемому из поколения в поколение… И бонусом к нему прилагаются всякие хачапури, чахохбили и тому подобные причуды, а еще разные фрукты: яблоки, алыча, абрикосы…
— Ну ты, Жорик, даешь, — искренне восхитился Володя. — Как ты все это припер⁈
— Ходы надо знать, будущие Эйнштейны, — назидательно изрек гордый сын Кавказа.
— Ладно, ладно, будущий Гиппократ, — усмехнулся я. — Твои предложения?
— А какие тут могут быть предложения? Приступить к ликвидации запасов! И чем скорее, тем лучше, пока не испортилось!
— А где у тебя этот реквизит? — спросил Володя. — Дома?
— Канэчно, дарагой! — намеренно преувеличивая свой акцент, воскликнул Гоги. — Идем?
— Пошли, конечно! — охотно поддержали мы.
По пути к нам прицепился еще Сашка Фролов по прозвищу Фрэнк — наш коллега-МНС, местный франт и при этом вполне толковый исследователь, чья кандидатская уже была практически готова к защите.
Через двадцать минут мы вчетвером сидели за столом и с наслаждением потребляли дары грузинской земли.
Коньяк употребляли благородно, смакуя аромат и послевкусие. И чувства и мысли от этого пробуждались возвышенные: о науке, о будущем, о сути бытия… Ну и, конечно же, о любви и о прекрасных девушках! О чем же еще говорить молодым, умным, привлекательным и неженатым мужчинам…
— Хм! — глубокомысленно хмыкнул Саня Фрэнк. — Между прочим, к нашему Кондратьеву дочка приехала на лето. Студентка. Из Саратова, кажется. Не то филолог, не то журналист. Н-ну, я скажу вам, девушка — пять звезд! Рекомендую вглядеться.
От упоминания Кондратьева Володька вмиг осатанел:
— Чтоб ему, Кондратьеву этому, до гроба с геморроем сражаться!
Я не поддержал гнев Вовчика, а вместо этого усомнился в россказнях Фрэнка:
— Откуда же у такого хомяка, как Кондратьев, взяться пятизвездочной дочке?
Фрэнк прожевал мясной ломтик, со знанием дела молвил:
— У него жена была очень красивая. Реально! От природы. Такая, знаешь,
баба деревенская, кровь с молоком. Мне кажется, она даже не соображала, насколько она красивая. Но вот судьба: сгорела от рака за три месяца. Вот так вот, грустно.
Сашка Фрэнк был старше нас, и в Сызрани-7 обитал подольше. Потому и помнил жену Кондратьева. Мы же с Вовкой застали Кондратьева уже вдовцом.
— Между прочим, — заметил Саня, — зовут ее знаете как?..
— Дочку-то? — уточнил Вовка.
— Ее самую. Аэлита! Представляете⁈
— Аэлита Ипполитовна! — звучно продекламировал Гога. — Я бы сказал, гдэ-то нэмного по-грузински!
— Вообще-то по-марсиански… — ухмыльнулся Вовка.
— Так вот я к чему и говорю! — подхватил Фрэнк. — Откуда эти лапти лыковые такое имя выкопали⁈ Ну, покойную мать ее я сразу отметаю, она и слыхом не слыхала ничего подобного. Значит, остается сам Семеныч! Вот и думай, что за романтическая душа прячется в этой хомячьей оболочке…
Ребята еще поржали, поострили, а я вспомнил, что в придачу ко всем талантам у Сашки Фрэнка имелся дар пародировать голоса, хоть со сцены выступай. И родилась во мне одна идея… Повернулся я к нему — и страшно удивился.
Все болтали, пересмеивались, а Фрэнк сидел с лицом настолько отрешенным, что в первый миг мне захотелось глаза протереть: а это вообще он⁈ Вообще ведь он такой рубаха-парень, балагур… А теперь будто другой человек передо мной. Он словно в кому впал — глаза остекленели, челюсть отвисла…
Но длилось это только несколько секунд. Фрэнк вздрогнул, будто проснувшись, и передо мной вновь появился знакомый весельчак.
— Ты что, Макс? — подмигнул он мне хитро. — Сказать что-то хотел?
Глава 2