В ночь на 29 июля мы сменили 183-ю стрелковую.
На беду, как я того и опасался, погода вдруг испортилась. Проливной дождь ни на минуту не прекращался вплоть до 1 августа. Артиллерия и повозки с боеприпасами вязли в грязи по ступицы колес. Автомашины приходилось вытаскивать из трясины тракторами, которых у нас было очень мало. Из приданной нам танковой бригады на исходный рубеж для атаки вышли только семь тридцатьчетверок: остальные застряли в болотах. Дождь прекратился лишь за несколько часов до начала наступления, и над равниной навис густой туман, лишив нас обещанной авиационной поддержки.
На рассвете, после непродолжительной артиллерийской подготовки, стрелковые полки начали наступление на Бельково. Из-за тумана артиллерия не смогла сопровождать пехотные цепи огневым валом, и атака вскоре захлебнулась. На низменной открытой равнине стрелки были как на ладони. Было невозможно зарыться в землю: окопы тут же заливала грунтовая вода.
Меня вызвал к телефону командующий войсками фронта И. С. Конев, находившийся на КП 30-й армии.
- Почему не используете приданную вам танковую бригаду? - спросил он.
- Почти все танки застряли в болотах, - ответил я.
- Так вытаскивайте их и сами ведите в атаку, а за ними подтяните и пехоту!
К повторной атаке удалось подготовить только четыре машины. Выполняя приказ командующего в буквальном смысле, я сел в ведущий танк, приказав командиру 673-го стрелкового полка подполковнику Максимову продвигать свои батальоны за нами и броском овладеть Бельково, после чего должны были перейти в наступление два других полка.
Местность не позволяла маневрировать танкам, и все же нам удалось достичь северо-западной окраины Бельково. Однако противник, поставив плотную завесу артиллерийского и минометного огня, отсек нашу пехоту, вынудив ее залечь. Продолжать атаку силами четырех танков уже не было смысла, и я приказал экипажам вести по врагу огонь с места. К несчастью, боевая машина, в которой я находился, при развороте провалилась гусеницей в глубокую траншею и осела днищем на грунт. Все попытки выбраться из траншеи были безуспешны. Тогда я по радио известил о случившемся подполковника Максимова, но он, раненный, выбыл из строя. Видимо, меня услышали фашисты: к танку начали подбираться небольшие их группы. Пришлось открыть крышку люка и забросать врага гранатами.
"Так мы долго не продержимся. Гитлеровцы подожгут танк или подтянут пушку и расстреляют его, - размышлял я. - Что же делать?!"
Немцы вновь попытались блокировать танк. Похоже, они хотели захватить нас в плен.
- Необходимо кому-то пробраться к нашим и привести подмогу. Есть добровольцы? - спросил я.
Первым отозвался командир танковой роты.
- Я мигом вернусь и выручу вас, - заверил он и вылез из танка. Однако, как выяснилось позже, добраться до своих ему не удалось: смельчака догнала вражеская пуля...
В стальной коробке нас осталось четверо - три члена экипажа и я. В танке был запас гранат, ими и отбивались до наступления темноты. На всякий случай обменялись адресами и договорились, что тот, кто останется жив, напишет родным погибших{3}.
Наступила ночь. Все мы были легко ранены, но не теряли присутствия духа. Я приказал наглухо задраить люки и ждать помощи.
Где-то около полуночи один из батальонов 673-го стрелкового полка прорвался к нашему танку. Снаружи послышался знакомый голос комбата майора Н. И. Глухова. Свои! Глухов передал, что командующий войсками фронта приказал мне немедленно с НП соседней бригады доложить о себе.
Через каких-нибудь полчаса я уже был на НП бригады. Но едва успел сказать в телефонную трубку несколько фраз, как связь прервалась. Затем послышался голос начальника штаба армии генерала Г. И. Хетагурова.
- Берите управление дивизией в свои руки, - успокоил меня Георгий Иванович.
* * *
Вскоре, получив пополнение, мы снова перешли в наступление. В результате двухдневных боев части дивизии овладели деревней Харино и ворвались в Бельково, уничтожив около 700 солдат и офицеров противника и захватив значительные трофеи. Развивая успех, полки освободили несколько населенных пунктов, вышли на западный берег реки Бойня и овладели полевым аэродромом врага, захватив 15 исправных самолетов. В этом бою погиб командир 653-го стрелкового полка подполковник Курчин. Контузило и меня, но я продолжал командовать дивизией, которая выдвинулась к военному городку вблизи Ржева и овладела перекрестком железных дорог южнее его.
В течение нескольких дней 220-я вела ожесточенные бои за сильно укрепленный военный городок. Пал смертью храбрых майор А. С. Абрамов, командовавший 673-м стрелковым полком после ранения Максимова. Второй раз контуженный, попал в медсанбат и я.
Бои на подступах к Ржеву, тяжелые и кровопролитные, продолжались вплоть до марта 1943 года. Мы потеряли здесь многих боевых друзей и товарищей, в том числе командира батальона 673-го полка лейтенанта Виктора Гастелло, брата Героя Советского Союза Николая Гастелло.
В ходе боевых действий в феврале 1943 года советские войска, по существу, охватили Ржев с трех сторон. Однако наше командование не предпринимало действий к полному окружению противника и штурма города, превращенного фашистами в крепость, и, думается, потому, что это потребовало бы больших жертв с нашей стороны. В сложившейся обстановке гитлеровцы и сами неизбежно должны были оставить город, чтобы не попасть в котел, и мы ждали этого момента в готовности немедленно перейти к решительному преследованию врага.
В конце февраля линию фронта на участке нашей дивизии перешел житель из Ржева. Бойцы привели его ко мне. До войны он работал слесарем на водонапорной башне. И вот теперь ему стало известно, что фашистским саперам приказано подготовить к взрыву водонапорную башню, так как в первых числах марта намечается отход их войск из города. Готовили к взрыву и церковь, превращенную гитлеровцами в тюрьму, где томилось до пятисот советских граждан.
Обо всем этом я немедленно доложил новому командарму 30-й генерал-лейтенанту В. Я. Колпакчи.
- А что вы намерены делать, генерал? - спросил он{4}.
- Уверен, что перебежчик наш человек, патриот и говорит правду...
И я вкратце изложил командарму свою задумку: в каждом полку сформировать лыжный отряд автоматчиков в готовности к немедленным действиям. Преследование врага вести по параллельным маршрутам, по снежной целине, с тем чтобы обойти его с флангов и захватить станцию Мончалово. В передовых отрядах иметь артиллерийских разведчиков с рациями для корректирования огня нашей артиллерии.
- Действуйте! - согласился командарм. - Следите за режимом артиллерийского огня противника и системой его световых сигналов: начало общего отхода немцы, безусловно, обозначат сериями ракет. Активизируйте и разведку, пусть она не смыкает глаз!
Жителя Ржева, фамилию которого, к сожалению, не помню, я попросил вернуться в город и принять все меры к тому, чтобы предотвратить взрыв церкви (на водонапорной башне, по его словам, ему появляться было уже нельзя). Не знаю, он ли этому способствовал вместе с другими русскими патриотами или же просто оккупанты не успели осуществить свой зловещий замысел, но, отступая, они оставили церковь целой, превратив в руины водонапорную башню.
В ночь на 3 марта наши наблюдатели действительно засекли изменения в системе использования противником сигнальных средств: в глубине вражеской обороны вдруг начали взмывать к небу оранжевые ракеты. Тотчас последовало подтверждение от разведки: гитлеровцы покидают свои позиции. Командиры полков немедленно бросили в дело лыжные отряды. Те выполнили возложенную на них задачу блестяще. Для гитлеровцев потеря станции Мончалово явилась полной неожиданностью, и их отход на этом участке превратился в паническое бегство.