— Очень вкусно было, — сказала Ружица. Вчера вечером, после ужина, мы с ней сговорились попробовать кофе, горячий шоколад и торты в «Conditorei Schober». Знаменитое кафе-кондитерская располагалось между Цюрихским университетом, где училась Ружица, и Политехническим институтом, и мы грезили о его чудесных лакомствах с тех самых пор, как узнали о его существовании от фрау Энгельбрехт. Элен с Миланой отказались присоединиться к нашей экскурсии: они, во-первых, предпочитали сладкому соленое, а во-вторых, не были склонны к легкомысленным приключениям, которых всегда искала Ружица. Я сама себе удивилась, когда согласилась пойти с ней.
— У меня до сих пор во рту вкус карамели и грецких орехов от «энгадинер нусстортли», — сказала я. Это был мой выбор — знаменитый бисквитный торт, славящийся своей декадентской начинкой.
— А у меня — вкус марципана и сардинского торта, — отозвалась Ружица.
— А вот второй мильхкафе пить не стоило, — сказала я, имея в виду крепкий кофе с молоком, который я обожала. — Я так наелась, что, пожалуй, придется расстегнуть корсет, когда вернемся в пансион.
Мы захихикали при мысли о том, чтобы явиться на ужин у фрау Энгельбрехт с расстегнутым корсетом.
— Думаешь, придется? Что же тогда обо мне говорить? Я-то еще и второй десерт заказала. Не смогла устоять перед «люксембургерли», — сказала Ружица. Изысканные сладости — миндальные печенья — были представлены в богатом ассортименте и, по словам Ружицы, были такими воздушными и легкими, что просто таяли во рту. — Может быть, это и хорошо, что дома, в Шабаце, нет ничего похожего на «Conditorei Schober». Воображаю, каким пончиком я бы приехала сюда, в Цюрих.
Так, смеясь, мы неторопливо шли по Напфгассе, любуясь новомодными женскими костюмами, которые только недавно стали носить состоятельные жительницы Цюриха. Свежий фасон — приталенный жакет с юбкой-трубой мы одобрили, однако решили, что для многочасовых занятий тугой жакет в сочетании с обязательными корсетами будет неудобен. Нет уж, мы остановимся на более практичных блузках с широкими рукавами, заправленных в юбки-колокола, — и обязательно строгих расцветок, чтобы преподаватели и сокурсники воспринимали нас всерьез.
Поболтав так минут пятнадцать, мы двинулись дальше в дружеском молчании, наслаждаясь редкими свободными минутами. Я, уже не в первый раз, подумала: как же неожиданно сложилась моя жизнь в Цюрихе! Уезжая из Загреба, я и представить себе не могла, что буду прогуливаться по бульвару рука об руку с подругой после вечернего чая в экстравагантном кафе. К тому же беседуя о моде.
— Давай пройдемся по Рэмиштрассе, — предложила вдруг Ружица.
— Что? — переспросила я, уверенная, что просто не расслышала.
— По Рэмиштрассе. Это ведь там кафе, где бывает герр Эйнштейн с друзьями?
— Да, но…
— Герр Эйнштейн ведь приглашал нас присоединиться к нему и его друзьям, когда играл с нами Баха вчера в пансионе?
— Да, но мне не кажется, что это удачная мысль, Ружица.
— Да брось, Милева, чего ты боишься? — возразила Ружица с легкой насмешкой в голосе и потянула меня в сторону Рэмиштрассе. — Мы же не будем его специально искать или еще как-то нарушать приличия. Просто пройдем по улице, как самые обычные прохожие, а если герр Эйнштейн и его друзья случайно нас заметят, так тому и быть.
Я могла бы настоять на том, чтобы вернуться в пансион. Могла бы просто развернуться и уйти. Но в душе я сама жаждала приобщиться к той жизни, что кипела в этих кафе вокруг. Ружица оказалась тем самым внешним подкреплением, которого мне до сих пор не хватало, чтобы сделать этот шаг.
Ободренная, я кивнула в знак согласия. Все так же держа друг друга под руку, хотя это становилось все труднее на более людных улицах, мы несколько раз свернули то влево, то вправо и наконец вышли на Рэмиштрассе. Словно по уговору, хотя и не сказав ни слова, мы замедлили шаг и двинулись по бульвару.
Я все крепче сжимала руку Ружицы. Мы приближались к кафе «Метрополь» — любимому заведению герра Эйнштейна. Я не решалась повернуть голову, чтобы посмотреть, не сидит ли он или его друзья за своими излюбленными столиками на улице, и заметила, что Ружица, несмотря на всю свою браваду, тоже не смотрит в ту сторону.
— Фройляйн Марич! Фройляйн Дражич! — услышала я чей-то голос. Я точно знала чей: герра Эйнштейна.
Ружица не замедлила шаг, и я вначале даже не поняла, слышала ли она этот зов. Но потом она тайком бросила на меня взгляд, и я поняла, что она притворяется. Хочет вынудить герра Эйнштейна позвать нас еще раз. У меня не было опыта в таких маневрах, поэтому я последовала примеру Ружицы и продолжала идти. Только когда герр Эйнштейн снова окликнул нас по имени и Ружица оглянулась на его голос, я позволила себе посмотреть в ту же сторону.