овались элиты и контрэлиты в своих корыстных целях. Однако в целом на нажатие этих клавиш был установлен моральный запрет. Сегодня эти запреты снимаются, и это грозит самыми катастрофическими последствиями. Общий тренд кризиса существующей системы мироустройства ввиду исчерпанности возможности для расширения рынков сбыта катализируется ещё и тем обстоятельством, что центр сложившейся мир-системы стремительно утрачивает свои геоэкономические позиции. Будучи однозначным лидером в плане управления глобальными финансовыми институтами, он, во-первых, так и не смог стать однозначным гегемоном в военной сфере, и фактор ядерного сдерживания со стороны России сохраняется по сей день; во-вторых, утратил к тому же абсолютное первенство по занимаемому удельному весу в мировой экономике. И этому есть свои причины: сколько бы денег у тебя не было, при эрозии ценности труда экономическое развитие невозможно. Часто сегодня забывают, что экономика создаётся не деньгами, которые лишь средство, а трудом. Но не стоит сомневаться, что без сопротивления, без принятия экстраординарных мер мировой центр от своего положения не откажется. Хаотизация мира — один из очевидных ходов в противодействии со стороны центра существующим трендам. Финансовыми и информационными возможностями для такой хаотизации он располагает. И в фокусе этой атаки оказывается человек. Современную антропологическую инверсию отличает то, что она блокирует любую перспективу развития. Социально-экономическое развитие невозможно на другой основе, как на основе труда. Это кажущееся очевидным положение часто забывают. Формируется иллюзия, что в основе экономики лежат финансы. Но ведь даже при сверхбольших деньгах, но при отсутствии труда никакое благо — материальное или духовное — не будет создано. А вот именно с трудом и возникает серьёзная проблема. Приходят поколения с совершенно атрофированной этикой труда, но при этом с высокими запросами на потребление. Глава 3. Постмодерн: путь вбездну | 111 С конца XX века, совпав с распадом СССР, начинается новая волна дегуманизации. Как ценность оказались отброшены равенство и социальная справедливость. По большинству стран и миру в целом достигли исторического апогея показатели социальных диспаритетов. Был провозглашён на уровне высших европейских элит (заявление короля Нидерландов Виллема-Александра) отказ от модели государства социальной справедливости в пользу государства участия. Свобода, воспринимаемая когда-то безусловной ценностью для западного человека, оказывается нивелирована системой тотального электронного и видеоконтроля. Антиутопия Дж. Оруэлла, адресованная когда-то Советскому Союзу, может быть сегодня в полной мере переадресована Западу. Идеал гармонического развития личности сегодня перестал быть педагогическим ориентиром. Современная система образования в рамках Болонского процесса ориентируется не на формирование гармоничного человека, а на подготовку практика, максимально адаптированного к рынку труда. Идеал человеколюбия фактически полностью вытеснен из массовой культуры. Прежние пацифистские идеалы оказались отброшены. «Супермен» голливудского образца мало чем отличался от образа «белокурой бестии» в пропаганде Третьего Рейха. И эти образцы, что особенно важно, стали прививаться в самом раннем возрасте. Вместо персонажей традиционных народных сказок, утверждающих, что сила без добра не является силой, приходит герой компьютерных игр, лишённый какого бы то ни было внутреннего мира. Убить человека, десятки людей, сотни в компьютерной игре — без всякой рефлексии об аморальности самого убийства. Новая игровая культура приучает к мысли, что убивать не только допустимо, но и необходимо на пути к достижению цели. Показательные цифры: количество сцен насилия в фильмах США за шестьдесят лет выросло почти вчетверо. Особенно стремительный рост зафиксирован в категории кино PG-13 (дети до 13 лет только в сопровождении родителей). Разрушается даже, казалось бы, единственная из сохраняемых гуманистических ценностей — индивидуальность. Индивидуальность, представляющая собой отражение специфического поло- 112 | Традиционные ценности: стратегия цивилизационного возрождения жения человека в социальной системе координат, переходит постепенно в индивидуализм, то есть уже отрыв от общества, взгляд на человека как атома. А далее происходит уже и разрушение самого человека-индивидуума. В этой ситуации задача изменить вектор вновь в сторону гуманизации имеет не просто ситуативное, а эволюционное значение. Консьюмеризм — это одна сторона фактически осуществляемого сегодня расчеловечивания. Она заключается в лишении человека большой семантики, самой постановки вопроса о смысле жизни. Но есть и другая сторона, выражаемая философией постмодерна. Она ориентируется на тех, кто всё-таки задаёт неудобные вопросы, но даёт им ответ, что всё относительно, а, соответственно, и любые добродетели субъектно условны. И консьюмеризм, и постмодерн бьют, таким образом, с двух сторон по традиционным человеческим ценностям. В разлучении человека с выработанными исторически высшими ценностями человечества и состоит суть современного вызова. Двадцатый век открывался рефлексией на ницшеанскую зловещую фразу о смерти Бога. «Величайшее из новых событий, — заявлял Ницше, — что «Бог умер» и что вера в христианского Бога стала чем-то не заслуживающим доверия — начинает уже бросать на Европу свои первые тени». Но далее, полагал антихристианин Ницше, надо вести борьбу с тенью Бога: «Бог мёртв: но такова природа людей, что ещё тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. — И мы — мы должны победить ещё и его тень!». Но что такое тень Бога? Сообразно с религиозной традицией, подобием Божьим, можно сказать и его тенью является человек. Понимаемый как образ Божий человек содержал в себе определённую идеальную проекцию, устремлённость к высшему идеалу. Купирование этого идеала приводило логически следующим ходом и к разрушению человека. Формула «смерть Бога» начала двадцатого века переходит в формулу «смерть человека» в начале века двадцать первого. Человек — существо общественное и раскрывает свою природу только в связи с другими людьми, с той или иной социальной ролью. Но именно социальные идентичности человека подверглись в современной истории последовательному отделению от челове- Глава 3. Постмодерн: путь вбездну | 113 ческой природы. Вначале, в процессе секуляризации человек отделяется от религиозной идентификации. Далее в ходе развёртки глобализационного процесса происходит его отделение от национальной и национально-гражданской идентичности. Формируется образ гражданина мира, или, говоря языком Жака Аттали, не связанного какими-либо национальными или религиозными «обременителями». Распадаются в ходе деиндустриализации и выходом на авансцену жизни неработающих поколений прежних социально-профессиональных идентичностей. Но и это ещё не финал. Далее, в соответствии с логикой постмодерна, происходит освобождение человека от гендерной принадлежности. Пол (переименованный в гендер) становится теперь предметом выбора и даже не ограничивается теперь делением на мужчин и женщин. Итог — антропологическая смерть (человек как социальное существо перестаёт существовать). Человек — образ и подобие Божье, человек— социальное существо, человек — индивидуум — основные этапы нового антропологического тренда. Но и индивидуум (буквально — неделимый) не является конечной точкой происходящего распадного процесса. Человек будущего (или уже не человек) конструируем, разбираем и собираем заново в любом желаемом виде. Пока это всё только на уровне управления сознанием. Но разработки в сфере генома позволяют видеть, что в перспективе возникнет тема физической реконфигурации человека. Возможности появления Пражского голема или чудовища Франкенштейна перестают быть в неотдалённом времени исключительно уделом художественной литературы. Задачи реконфигурации человека уже прямо формулируются, в частности, в рамках трансгуманистического движения. Ещё сто лет назад великий немецкий мыслитель Освальд Шпенглер писал о ценностном кризисе европейской культуры, и то, что после этих откровений минул целый век, казалось бы, указывает на его неправоту. Но время цивилизаций (или, по шпенглеровской терминологии — культурно-исторических типов) — это не годы и даже не десятилетие. Исторический масштаб цивилизационного времени значительно больше. Обращаясь уже к современной Европе, мы можем наблюдать, что идентичные европейские ценности не просто девальвируются, но замещаются прямо противоположными ориентирами. 114 | Традиционные ценности: стратегия цивилизационного возрождения Конечно, в результате ценностных эрозий гибла в мировой истории ни одна цивилизация, и в этом отношении, в шпенглеровской логике подъёма и упадка культурно-исторических типов, ничего нового нет. Новым является то, что мир сегодня един. А поэтому обрушение любой из его частей и уж тем более ядра будет означать глобальную всечеловеческую катастрофу. Кризис и последующие за ним революционные волны, военная эскалация, процессы ротации в мировых политических элитах являются симптомами приближения системы к роковым для че