1945
ЖИВЁМ ЛИ МЫ В ГИНЕКОКРАТИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ?
В последнее время в Италии много пишут об И. Я. Бахофене, мыслителе из Базеля и современнике Ницше, чья гениальная работа прошла почти незамеченной в его время, но которую тщательно изучают сейчас, особенно в Германии. Бахофен посвятил себя главным образом изучению древних цивилизаций античности и Средиземноморья, особенно в их этико–религиозных, символических и мифологических аспектах, и его базовой идеей в этой области была мысль об изначальной оппозиции между героической, «солнечной», олимпийской и мужской духовностью и «хтонической», «лунной» и женской духовностью. Именно в этом ракурсе он интерпретировал религиозные концепции, общественные системы, мифы, символы и политические формы древних цивилизаций, всё больше и больше замечая контраст и смешение влияний, связанных с разными формами духовности, которые сегодня можно легко связать с отдельными расовыми компонентами древнего Средиземноморья: «солнечная» или «ураническая» цивилизация, очевидно, связана с арийцами, а «хтоническая» и женская —наоборот, с доарийскими или неарийскими народами.
Более того, взгляды Бахофена имеют не только ретроспективное значение, они часто предлагают точки опоры для понимания глубинного смысла некоторых аспектов нашей нынешней цивилизации при помощи зачастую ошеломляющих аналогий. Именно поэтому мы думаем, что небезынтересно было бы представить некоторые соображения на эту тему.
Прежде всего, мы хотели бы задержаться на природе и различных аспектах цивилизации, названной Бахофеном цивилизацией матери или гинекократией (от gyne и krateia, т. е. «власть женщин»), которая идентифицирована нами как доарийская или неарийская цивилизация древнего Средиземноморья.
Первой отличительной чертой такой цивилизации является «теллуризм» (от tellus — «земля», как и chtonos, откуда термин «хтонический»). Высшим законом в этой цивилизации является закон земли. Земля — это Мать. В своём аспекте Божественной Женщины, Великой Матери Жизни, она воплощает всё вечное и неизменное. Она остаётся идентичной самой себе и непоколебимой; а всё, что она производит, ждёт рождение, чисто индивидуальная, конечная, мимолётная жизнь и смерть. Лишённая какой–либо духовной и сверхъестественной мужественности, вся её сила и мужественность, таким образом, имеет сумрачную, дикую, поистине «хтоническую» и «теллурическую» природу. И если слово «теллурический» заставляет думать о сейсмических явлениях, то эта ассоциация до некоторой степени уместна. В данном мировоззрении божественными прототипами мужественности выступают такие персонажи, как Посейдон, также называемый «землетрясителем», бог хтонических подземных и бурных вод, которые можно связать по аналогии с силами страстей и инстинктов. Говоря более обще, эпоха или цивилизация Матери является «теллурической» и имеющей отношение к судьбе, необходимости, фатальному исчезновению, жизни, смешанной со смертью, источником диких и необузданных импульсов.
Для Бахофена матриархат, «гинекократия» Деметры или Афродиты, где в последней Божественная Мать, в отличие от древней Деметры, имела и чувственные черты, — это общественные последствия этого центрального взгляда. Где бы высший принцип ни понимался как Великая Мать (Magna Mater), земная женщина, кажущаяся её ближайшим воплощением, начинает естественно иметь характер религиозного сана и высшей власти. Именно она в своей основе дарует жизнь, а мужчина по отношению к ней только инструмент. В её материнском аспекте она воплощает закон, она является истинной основой и центром семьи. Как возлюбленная (её афродитический аспект), она опять же повелевает мужчиной, который является просто рабом своих чувств и сексуальности, всего лишь «теллурическим» существом, находящим свой покой и наслаждение только в женщине. Отсюда различные типы азиатских цариц с афродитическиим чертами, прежде всего в древнесемитских цивилизациях, и царицы–возлюбленные, из рук которых мужчины получают власть и которые становятся центрами крайне утончённой жизни — знак цивилизации, основывающейся в первую очередь на физической и чувственной стороне существования. Но всякий раз, когда в женщине больше «деметрического», чем «афродитического» (мифическая Деметра в основном имеет целомудренную материнскую природу), она также является инициируемой в древнем мире — в качестве той, что поддерживает высшие мистерии и принимает в них участие. В цивилизации, в которой мужественность означает только материальное, женщина — из–за тайны рождения или из–за изысканных умений преданности и обаяния — приобретает религиозные черты и становится точкой привязки культов и инициаций, обещающих контакт с Матерями Жизни, с космической духовностью, с мистерией лона порождающей земли.
Две другие характеристики типа этой цивилизации — а именно, «дионисийский» и «лунный» элементы — проистекают из первой. Мистерия этих элементов, проводником которых может быть женщина, не может быть мистерией олимпийской, аполлонической, солнечной духовности, не может быть связана с мужским и героическим сиянием смертного существования, ведомым идеалом, который, согласно символу солнечной и звёздной природой неба, свободен от каких бы то ни было примесей материи и становления и является существующим и лучащимся огнём сам по себе.
Таков, в противоположность, был «уранический» идеал (от ouranos — «небо»), типичный для других типов духовности. Мистерия Матери ведёт скорее к чему–то подобному пантеистическому растворению. Это бесформенное освобождение, достигаемое, если не сказать вырываемое, в беспорядочных опытах, в которых чувственный элемент причудливо смешан со сверхчувственным, а «теллурическая» сторона подтверждает себя в господствующем смысле «священной оргии», в мистической экзальтации в сочетании с какой–либо чрезмерностью и всеми видами диких проявлений. Таким, в общем, был «дионисизм».
Вот почему в древнем мифе Диониса всегда многозначительно сопровождают Матери Природы, которые несут в основном «афродитические» черты; и исторически его культ был тесно связан с женским полом, а его наиболее довольными и восторженными прозелитами были женщины.
В этой связи мы уже упомянули о «лунном» характере. Луну называли «небесной землёй». Таким образом, она понималась как очищение земного, т. е. хтонического, элемента. Это свет, но не лучащийся, а отражённый. Это свет без собственного центра; его центр, в противоположность солнцу, лежит за его пределами. Таким образом, это пассивный «женский» свет, тесно связанный с бесформенной духовностью экстаза и освобождения под знаком Женщины. С другой стороны, о нём можно думать как о созерцании, абстракции или понимании абстрактных законов, вместо сущностного «солнечного» знания.