Накручивая себя, Майя допила остатки вина и пальцами сжала тонкую ножку хрусталя, мечтая запустить бокалом о стену. Она вымоталась. Так устала, что не могла уже думать, потому что мысли приносили с собой пульсирующую головную боль, но и уснуть не получалось. Майя безуспешно проворочалась в кровати до самого утра, задремывая и просыпаясь от жутких кошмаров, и, в конце концов, решила не продолжать эту мучительную пытку, спускаясь в гостиную и встречая рассвет здесь. Лежа на диване, она искала аргументы в свою пользу, чтобы доказать дзеиту, что работала прилежно, выкладываясь по полной, но мысли скатывались к самокопанию и жалости.
Бокал вина помог немного расслабиться, но на душе тягостно завывали волки, а в голове ухали совы, и слезы медленно закипали в глазах от обиды и разочарования, и Майя всеми силами сдерживала их. Будучи самым юным специалистом, она неожиданно получила от правительства выгодное и высокооплачиваемое предложение отправиться в Северные пределы с дипломатической миссией, но кто знал, что все выльется в расследование убийства?
Если честно, тогда Майя так обрадовалась, что особо не вникала в суть, мечтая лишь о смене обстановки и настоящем деле, а не перекладывании бумаг из одного ящика в другой и не завариванием крепких напитков для своих многочисленных наставников. Ей даже в голову не приходило, что ее подставили так же, как несчастного Ригерона Данцлевича, заранее обрекая на провал и бесчестие. Если бы не старые связи отца и его деньги, которые помогли с запросом в ЦЗГ на Аолу, Майя давно бы сдалась, признавая, что ей не по силам расследовать это жестокое и запутанное убийство.
- Не рановато для подобных напитков? – вывел ее из тяжелой задумчивости голос отца, и Майя натянула на лицо приветливую улыбку, разворачиваясь и глядя вглубь комнаты.
- Я еще не ложилась всерьез, - ответила она бодрым, как ей показалось, голосом, но Аластор понимающе хмыкнул и похлопал ладонью по дивану. Жест, который намекал на серьезный личный разговор.
Она аккуратно поставила бокал на низкий журнальный столик, скинула с ног домашние сандалии и присела напротив инвалидного кресла отца, которым он управлял уже шесть лет. С того самого дня, как упал с высоты в несколько этажей, едва не расставшись с жизнью. Его давний соперник, окончательно потеряв стыд и остатки рассудка, столкнул Аластора с крыши, где назначил деловую встречу. Только чудом при полете удалось немного замедлить падение, зацепившись подолом рабочей мантии за резные наличники окон, но от этого пострадала голова, разбитая о каменную стену. Аластор не мог вернуться к работе, мучаясь сильнейшими мигренями, как и ходить, потому что многочисленные переломы ног и повреждение поясничного отдела позвоночника навсегда приковали его к инвалидному креслу.
-Расскажи мне все, что тебя волнует, – попросил он мягким голосом, так похожим интонациями на ее собственный. В карих глазах плескалось сочувствие, от которого Майе стало лишь хуже.
-Ты же знаешь, что я не имею права разглашать детали, - с улыбкой ответила она отцу, протягивая руку и сжимая его узловатые длинные пальцы и сухую морщинистую ладонь.
- Но дело ведь не только в убийстве Данцлевича, - понимающе сказал он, произнося ненавистную Майе фамилию с неким пренебрежением. Оказалось, что Аластор когда-то знал Ригерона, и считал Данцлевича канцелярской крысой.
«Не тот человек для ставленника! Слишком мягкий, погрязший в своих нереальных фантазиях об идеальном мире, далекий от современности и от жестокости северян, - говорил отец, вспоминая Ригерона Данцлевича. – И вот, чем это закончилось». – Разводил он руками.
- Твой напарник – Сег, - произнес отец, приковывая внимание Майи к очередному листку, сорванному ветром с высоких платанов. – Какое он произвел на тебя впечатление?
Майя лишь пожала плечами, стараясь сосредоточиться и не прислушиваться к уханью сов в голове.
-Собранный, волевой, серьезный, - перечислила она то, что казалось ей абсолютно нейтральным из множества эпитетов и сравнений, приходивших на ум с момента встречи с Сегодняшним. – Сразу начал задавать вопросы по делу и уточнять детали относительно своей экипировки. Взял у меня легенду, подшивку досье Ригерона Данцлевича и ушел.
На последнем слове голос Майи дрогнул. Она вдруг вспомнила о своих нелепых сообщениях, которыми иногда, между делом, забрасывала Сега, чтобы немного разбавить напряженную атмосферу. Какой же непрофессиональной дурочкой она себя выставила перед ним – взрослым и серьезным дзеитом, немало повидавшем на своем веку.