Несмотря на то что даже официальная статистика, опубликованная китобойной промышленностью в конце 1950-х годов, с жестокой очевидностью свидетельствовала о том, что дни больших китов повсюду на Земле были сочтены, никаких шагов к прекращению бойни сделано не было. Транснациональные корпорации, а также деловые круги некоторых стран (США, Великобритания, Норвегия, Голландия, Япония и СССР) дали ясно понять, что они полны решимости не только продолжать бойню, но даже расширять масштабы кровопролития. Как заметил один обескураженный защитник природы, «они четко понимали, что киты были слишком ценными, чтобы им было позволено жить».
В эти годы в защиту китов не часто раздавались голоса милосердия или хотя бы здравого смысла. Напротив, мир наводнили романы, документальные и даже художественные фильмы, в которых не только оправдывалась, но прославлялась продолжавшаяся бойня, восхвалялись героические качества китобоев и финансовая прозорливость предпринимателей китобойной индустрии.
Одинаково гадким было проституирование науки, оправдывавшей уничтожение китов. В 1946 году страны, наиболее активно занимавшиеся китобойным промыслом, образовали Международную Китобойную Комиссию (МКК) с целью, как они провозгласили, обеспечения охраны запасов китов и научно обоснованного регулирования размеров промысла. Что удивительно, многие ученые поддались на уговоры использовать свое имя и репутацию для самого циничного манипулирования.
С самого начала МКК была не более чем дымовой завесой, созданной корпоративной промышленностью при полной поддержке правительств и подобострастных ученых стран— членов МКК, под прикрытием которой велось систематическое истребление всемирной популяции китов. Подробное описание уверток, откровенной лжи, тошнотворных поучений и злоупотребления наукой, к которым прибегала МКК, выходит за рамки нашего повествования, но тем, кто сможет переварить несъедобные подробности, рекомендую почитать книгу Роберта Мак-Налли «Столь безжалостное опустошение».
Мак-Налли так резюмирует фальшивую сущность этой самообслуживающей политики: «Согласно избитой либеральной идеологии, предприниматель, извлекающий прибыли из эксплуатации каких-то ресурсов, будет стремиться сохранять эти ресурсы с тем, чтобы извлекать прибыль как можно дольше. Таким образом, развивалась аргументация, влияние рынка содействует сохранению окружающей среды. Может, это и хорошо для престижной деятельности корпоративных компаний, но капиталисту, вложившему деньги в китобойный промысел, ровным счетом наплевать, будут ли в море киты через полсотни или сотню лет или нет. Его заботит одно — хватит ли китов на его век… Он не перестанет убивать, пока может получать хоть какую-то прибыль… Силы рынка не служат тормозом уничтожению; они фактически ему содействуют. Жадность сохраняет только саму себя».
Когда я жил на островах Бергео у Ньюфаундленда, моим другом и соседом был «дядя» Арт Бэггс, рыбачивший на юго-восточном побережье с 1890-х годов. Он вспоминал, что впервые увидел китов в восьмилетием возрасте, когда они с отцом выходили на плоскодонке ловить треску в прибрежных водах Пингвиньих островов.
«Дело было зимой, и ловить рыбу было трудновато. Острова лежат милях в двадцати от берега… да и какие это острова — одни утесы да подводные рифы… Мы выходили туда по понедельникам и оставались там, пока хватало еды…
В те времена на побережье паслись тысячи большущих китов. Они стаями гонялись за сельдью, а мы ловили свою треску. Бывало, нам казалось, что нашу лодку, одну-одинешеньку, со всех сторон окружают киты, словно флотилия больших кораблей. Но киты нас никогда не трогали, и мы их тоже. Частенько какой-нибудь большой самец пускал фонтаны так близко от нас, что можно было доплюнуть жвачку до его брюха. Мой старик говаривал, что это они нарочно нас дразнят — шутка, конечно, вы понимаете».
В 1913 году, как раз зимой, Артур стал свидетелем исчезновения полосатиков.