Место действия — нижняя часть глубоководной бухты. На переднем плане — множество шлюпок, в каждой из которых по паре гребцов. Флотилия только что пригнала стаю мелких китов к отлогому берегу, и пока часть гребцов атакует оказавшихся на мели китов, другие на берегу уже срезают пласты китового жира. В отдалении видна жиротопня, испускающая в небо густые клубы черного дыма. Киты, величиной немного больше шлюпки, выделяются шарообразной головой с выпуклым лбом. Судя по размеру китов и ситуации, в которой они оказались, в них можно опознать обыкновенных гринд. А сама картинка могла бы, с некоторыми небольшими изменениями, одинаково хорошо изображать как то, что происходило несколько тысячелетий тому назад, так и сцену из жизни пятидесятых годов нашего века.
Гладкая черная гринда обладает хорошо развитым стадным инстинктом и живет стадами, или кланами, состоящими порой из нескольких сотен разновозрастных особей обоего пола. Достигая семиметровой длины и двух-трех тонн веса, гринды отличаются оригинальными сизыми пятнами на горле, длинными гибкими грудными плавниками и шарообразным, величиной с арбуз, выростом на лбу, заполненным жиром. Эта специфическая, но не отталкивающая особенность ее внешности, которая связана с эхолокационным аппаратом животного, дает повод к употреблению прозвища «шишкоголовый», особенно распространенного на Ньюфаундленде.
Питается гринда мелкими головоногими моллюсками, образующими в океане невероятные по численности скопления. Эти моллюски большую часть года живут на больших глубинах вдалеке от берега. Преследуя их, гринда ныряет, возможно, в те же мрачные глубины, что и Чани Джон. Однако летом головоногие моллюски отправляются к побережью для спаривания и откладывания икры, подходя к самому берегу, а иногда заходя в солоноватоводные лагуны и даже в пресноводные водотоки. Гринды бесстрашно устремляются вслед за ними, подвергая себя серьезной опасности оказаться на мели.
Наиболее часто такое случается, когда мелкие киты выгоняют этих моллюсков в темные воды илистого мелководья. Возможно, по причине болезни или какого-то физического недуга вожак иногда неспособен воспользоваться своим эхолокационным аппаратом и, лишенный слуха и зрения, налетает на мель. В таком положении киты, как правило, беспомощны, и гринды не являются исключением. Остальные члены стада, рефлекторно следующие за своим «лоцманом» и обязанные помогать попавшему в беду собрату, стараются подойти поближе. В возникшей суматохе на мели может оказаться все стадо. Во время прилива или при достаточно сильном волнении на море некоторым животным удается спастись. В иной обстановке они погибают.
В доисторические времена такие несчастные случаи должны были особенно радовать животных — любителей падали, а также и людей. Но в конце концов наши предки поняли, что они не должны пассивно ждать, когда небо ниспошлет им подобные дары, а что они могут добывать их собственными силами. Тогда-то и началось наступление на китов.
Когда стадо гринд в погоне за головоногими моллюсками врывалось в фиорд или замкнутую бухту на побережье Северной Европы, с берега устремлялось в море множество обшитых шкурами или выдолбленных из дерева челнов, чтобы отрезать китам путь к отступлению. Люди колотили палками по полым кускам дерева, кричали и визжали, стучали гребками о борт и, поднимая брызги, шлепали ими по воде. Поколения последующих времен дополняли шумовой аккомпанемент звуками гудков, рожков и колоколов.
Этот бедлам должен был посеять панику среди китов и заставить их, пренебрегая опасностью, броситься к берегу. Поднятый шум также способствовал притуплению чувствительности их гидролокатора, и киты врезались в опасные мели, не успевая повернуть назад. Пока киты беспомощно барахтались на мелководье, в их гущу врезались лодки, с которых охотники наносили им яростные удары копьями, пиками и даже мечами, стараясь лишить движения как можно больше несчастных животных.
Европейцы начали промышлять гринду в водах Северной Америки, вероятно, в начале XVI века — во всяком случае, Петриусу Планциусу этот промысел уже представлялся достаточно важным, чтобы отразить его на своей карте. К XVIII веку он стал традиционным сезонным занятием рыбаков, живших на берегах глубоководных заливов северо-восточной части Ньюфаундленда и других удобных для загона китов мест к югу почти до самого Кейп-Кода. Некоторые ньюфаундлендцы ухитрялись извлекать из этого промысла дополнительную прибыль, продавая ненасытным купцам Сент-Джонса жир гринды под видом более ценного тюленьего жира — классический пример того, как вор у вора дубинку украл.