— Пока ничего.
— Знаешь, Авия, если мне удастся, создам департамент следствия и совет магистров.
— Ага, а еще надо специальный контроль над академией. Такой попечительский совет, чтобы в него входили не только чародеи, но и другие не магического склада люди.
Боген посмотрел на меня и кивнул. И тут мы услышали заливистый смех.
— Ну да нашлись тоже мне вершители человеческих судеб.
Мы обернулись и неожиданно увидели принца драконов. Фламерон неподвижно сидел в стороне от дороги и вальяжно устроился на невысоком холме. Я посмотрела на него и подумала, что он все же красив. Но на меня это не действует.
— Вам что надо, Ваше Высочество?
Он сморщился и ответил:
— Да просто стало интересно, куда это идут два студента академии. И вот я вижу, что они тащатся в сторону проклятого королевства.
— И что? — с вызовом спросила я. — Между прочим, я родилась там. Вот и захотелось неожиданно увидеть место, где прошло мое безмятежное детство.
Дракон засмеялся. Спустился с холма и сказал:
— Ну почему нельзя. Только у меня возникает вопрос, и почему дочь служанки воспылала таким страстными чувствами к месту своего рождения.
Боген взял меня за руку и сказал:
— Фламерон, что тебе надо? Мы что мешаем спать спокойно?
Дракон сверкнул глазами.
— И, вообще, я там жила хорошо, — сказала резко.
— Да ладно. Говорят, что король был темным магом и нередко приносил людей в жертву.
— Чушь все это. Был бы темным никто не напал на королевство. Да и огонь что призывался на площади был светлым. И маг во дворце говорил, что король светлый. Я сама случайно это слышала. И, вообще, отстань от нас.
Я взяла Богена за руку, и мы стремительно пошли дальше. Молодой человек кивнул, а я все время чувствовала взгляд непутевого принца. Он не оставил нас в покое, обернувшись драконом, Фламерон полетел следом. Я старалась не обращать на него внимания. Излучина не закрыта. Туда можно легко пройти. Только живут там пара человек.
Дорога вывела нас к старым воротам. Когда-то наверху стояла статуя крылатой женщины. Но сейчас она была свалена и разбита. Мы вошли в ворота. Мне было не по себе. Город был пуст. Все сожжено и разбито. Люди угнаны и разогнаны. Я шла по городу, вернее, бывшему городу и мне становилось не по себе.
— Тут было очень красиво. Вон там была кондитерская. В ней пекли удивительные маленькие пироженки. Они были золотистыми и легкими. Их ежедневно приносили на завтрак. А вот там жила цветочница. Она была уже немолода. В ее саду росли удивительно красивые розы — белые с темно-красной каймой. Она вот тут и лежала. Кто-то из солдат проткнул ее копьем.
Мы прошли дальше и я показывала ему на старые дома, объясняя, кто в них жил. Многих людей я отлично знала. Они приходили во дворец, беседовали с отцом. А потом мы вышли к площади. Я неожиданно остановилась. Постамент так и стоял на своем месте. Я словно замерзла изнутри.
— Вот тут они и лежали, — прошептала я.
Боген взял меня за руку. Но я тряхнула головой и шепнула:
— Все в порядке. Вон там дворец. Может, там осталась и моя комната.
Мы пошли немного. Парадные ворота замка оказались просто выломаны и валялись рядом. Их никто не тронул. Дорожка завалена вывороченными старыми деревьями. Словно что-то искали под корнями этих вековых деревьев. Мы прошлись вперед.
— Тут был великолепный фонтан и круглая беседка рядом. Отец водил мать туда и они о чем-то долго разговаривали.
Фонтана не было видно. Трубы вырваны магией, а беседка отсутствовала, там, где она стояла, валялась куча деревьев. У меня мелькнула мысль — что же они тут искали. Кажется, этот вопрос я задала вслух.
— В среде чародеев бытовали слухи, что король этого маленького королевства ревностно охраняет магический источник.
Я обернулась на него и усмехнулась, а потом потянула Богена в замок. Он был словно обгорелая птица. Если они что-то искали, то тут ничего не найдем. Я отлично помню, как горел мой дом. Счастье, что трупов не было нигде. Мы прошли вовнутрь. У меня сжималось сердце. В этом месте я росла. Здесь была моя классная комната. Тут мать встречалась со своими дамами. Здесь были комнаты мага. Все осталось прежним. Но только выгорело много. А потом мы прошли в мою комнату. У меня сжалось горло. На стене по-прежнему были фиалки и чудесные колокольчики. Они позвякивали от движения воздуха, и в разрушенной комнате разносился сильный аромат фиалок. Моя кровать все так же стояла, как и в тот день. Даже мой заяц неподвижно сидел на кровати. Горничная каждый день сажала его на нее. Я потянулась к нему и обняла. Слезы потоком хлынули из глаз. Все что было похоронено под спудом воспоминаний всплыло и оцарапало. Я села на пол. Боген опустился рядом и прижал меня к плечу. Он не останавливал, пока слезы не иссякли.
— Я не стану проклинать тех, кто сломал мою жизнь и отобрал семью. Пусть судьба даст им то, что они заслужили. И пусть им принесет судьба такую же боль.
Мы вышли. Я все так же сжимала своего зайца. Мы перебрались в крыло отца. Тут было все разворочено. В кабинете даже стены пробиты. Что они там безуспешно искали? А потом мой взгляд упал на пластинки.
— Боген, вон она.
Я подняла пластинку, что висела над креслом отца. Двигающаяся картинка все так же работала. Я показала ее другу, и мы стали смотреть представление, которому бездна времени. Для начала надо провести рукой. И тогда появляются люди. Потом к постаменту походит молодой мужчина со светлыми волосами и голубыми глазами. Он поднимает руки и что-то говорит, но звука у картинки нет, и мы его не слышим. Потом подходит женщина с темными волосами и огненными глазами. На императрице такое же одеяние, как на супруге, и даже корона зеркальна. Те же самые камни, но у императора они белые, а у императрицы черные. Одеяние у мужчины отливает светом, а у нее светиться тьмой. Они поднимаются на постамент вместе. А потом они поднимают руки к небу и превращаются в двух огненных людей. Но император становится белым огнем, а императрица — черным.
Боген покрутил ее в руках и, повернувшись ко мне, сказал:
— Ты понимаешь, что это значит?
— Что?
Друг усмехнулся и ответил:
— Это буквально означает, что реального гонения на темную магию в империи не было. Иначе император не женился бы на такой дамочке и уж точно не стал регулярно выставлять подобный дар. Или на момент создания пластинки не было. Ты понимаешь, что это ломает всю историю, которую нам успешно преподают.
— Погоди, — остановила я его, — а как же Грин-Дикан? Восстание в нем традиционный символ безграничного произвола и трагической гибели тысяч инородцев.
— Не знаю, — протянул Боген. — Но ведь нам говорят, что вампиры уничтожены. А они спокойно живут в пределе эльфийского леса. Да и сами эльфы не так сильно пострадали. Они активно торгуют со светлыми землями. Ты стала бы иметь дело с теми, кто на тебя массовые гонения устраивал? Вот то-то и оно. Что-то тут не так.
Я повернулась к стенке и прошептала:
— И вряд ли мы когда-нибудь найдем ответы на эти вопросы. Все покрыто такими веками, что и сказать страшно. А все что только можно уничтожено.
Друг встрепенулся, а потом спросил:
— А какого цвета был огонь, когда он первый раз у тебя проявился?
Я рассмеялась.
— Ты с ума не сошел. Мне всего полтора года было. Не помню этого. Мне это мама рассказывала.
— Может быть, остались какие-то записи. Ты помнишь, где была библиотека?
Боген как ищейка что-то поймал и не хотел отпускать. Я поднялась с пола и сказала:
— Ну, пойдем. Только вряд ли там хоть что-то осталось. Они бегали по замку как угорелые и все выносили и ломали.
Мы прошли дальше по коридору и неожиданно наткнулись на закрытую дверь.
— Странно, — протянула я.
На двери был камень — черный ограненный. Я приложила к нему руку и услышала голос Богена:
— Авия, ты еще долго будешь на стенку пялиться.
Я повернулась к нему и потянула дверь на себя.
— Это не стенка. Это и есть вход в библиотеку.
Я дернула дверь и мы вошли. Это оказалось то самое хранилище фолиантов, откуда меня когда-то гонял отец. На полках лежали немногочисленные книги. По столе валялась тетрадка, писало и какой-то камень. Сбоку была черная дверь. Я прикрыла дверь и обернулась. Боген стоял около двери и смотрел на все пустым взглядом. Я подошла к другу и положила руку на плечо.