Но там была солидная база операций и более легкие средства для перевозки армий в английские владения; к тому же та армия состояла из одних французов, а здесь армия комбинированная. Другое письмо, адресованное к тому же министру из Лондона, сообщало о союзе Павла и Бонапарта для завоевания английских владений в Индии. Русские войска должны были идти в Астрахань, переправиться по Каспийскому морю в персидский город Астрабад. В то же время войско первого консула должно было идти с берегов Рейна через Швабию к устью Дуная и потом по Черному и Азовскому морям переправиться в Таганрог, оттуда идти по Дону, потом по Волге в Астрахань и тоже по Каспию в Астрабад, для соединения с войсками Павла.
В Астрабаде соединенная армия должна была достигать 70 000 человек разного рода оружия. Далее двинулись бы в Герат, Кандагар и далее, по следам Александра Македонского, на берега священных вод Индии. Заготовлены были даже прокламации к мусульманскому населению, в которых возвещалось: «Армии двух самых могущественных в мире народов должны пройти через ваши земли. Единственная цель этой экспедиции — изгнать англичан из Индостана… Два правительства решили соединить свои силы, чтобы освободить индусов от тиранического и варварского ига англичан» и т. п. Исполнение части этой диспозиции мы видим. Донское войско двинулось в поход, но смерть Павла остановила дальнейшее.
Первым действием юного императора Александра была посылка в Лондон курьера с возвещением мира. Затем возникает новая коалиция, в которой принимает участие и Пруссия, стремившаяся в первую коалицию сохранить нейтралитет. После Тильзитского мира Наполеон возобновляет попытку вмешаться в азиатскую гегемонию Англии. Если Павел, перегнув карту Европы, сказал: «Так я разделю Европу с Наполеоном», то Александр на предложения такого же раздела со стороны Наполеона отвечал уклончиво. Но в политике Александра было достаточно перемен и колебаний между Англией и Францией.
Первому периоду царствования Александра I присваивают обыкновенно наименование эпохи преобразований. «Вникая ближе в дух этого периода, — говорит Н. К. Шильдер, — вернее было бы назвать его эпохой колебаний». За это время, то есть с 1801 по 1810 год, в государственной жизни России происходят беспрестанные колебания как во внутренней, так и во внешней политике; по всем отраслям управления империей замечается полная неустойчивость взглядов, резкие переходы от одной политической системы к другой. Кроме причин, лежащих в самой жизни, эти колебания объясняются и характером Александра I, теми его свойствами, которые Меттерних называл: «Les Evolutions periodiques de son esprit». Никто, однако, не находил ничего ненормального в этой умственной и нравственной неустойчивости Александра.
Если мы не имеем пока точных данных, чтобы ответить на вопрос, принимали ли участие в цареубийстве 11 марта английская интрига, английские агенты, английское золото, то на вопрос, какое значение внезапная ужасная гибель Павла I имела для Англии и всей Европы, можем ответить совершенно определенно: с гибелью Павла для Англии исчезала огромная опасность, несомненно грозившая и ее морскому могуществу, и азиатской ее гегемонии; судьбы же всей Европы были бы, несомненно, иные, если бы Павел жил еще и союз его с Наполеоном укрепился.
Но, оставляя в стороне значение цареубийства 11 марта 1801 года для всей Европы, скажем последнее слово о том уроке, который это страшное событие дает нам, русским.
Император Павел I — разительный пример монарха, который, будучи от природы наделен многими высокими качествами духа, исполнен честного и благородного стремления к благу своего народа, тем не менее на целое столетие в сознании всех остается пугающим образом тирана и безумца; император Павел — пример самодержца, который, будучи неограниченным властелином миллионов подданных и обширнейшей империи, обладая таким могуществом, что решения его могли менять судьбы народов и карту Европы, не мог защитить себя от шайки цареубийц и придворной камарильи, от нескольких низких интриганов, искушенных в подлости и пройдошестве и погиб ужасно и жалко, не вызвав к своей участи никакого сожаления в европейском обществе. Солдаты и крестьяне были признательны Павлу за многие облегчения — и не защитили его, и его имя заглохло в народе, даже не отразившись в какой-нибудь плачевной песне. Убийцы Павла были бесконечно ниже его и умом и характером, а они ославили свою жертву кровожадным сумасшедшим, и никто им не возражал.