Сесил покачал головой.
- Нет. Джоан хочет, чтобы вес было выставлено. У нее большое событие, и она хочет похвастаться перед гостями всем, чем знаменит Равенсторп. Вы же знаете: как она скажет, так и будет. Если не добьется своего одним способом, найдет другой. Лучше уж сразу сдаться ей на милость. Когда ей отказываешь, она умеет так все повернуть, что ты чувствуешь себя настоящим чудовищем.
Подобное обращение с коллекцией ошарашило сэра Клинтона.
- Ну что ж, если что случится, проблемы будут у тебя, а не у меня,пробормотал он.
- У Мориса,- поправил Сесил с оттенком горечи, которую сэр Клинтон в первый момент не заметил.- Я больше не имею никакого отношения к Равенсторпу. Я здесь живу - и только. После смерти отца все досталось Морису. У меня не больше прав на это имение, чем у вас. В любой момент меня могут выкинуть отсюда.
Сэра Клинтона озадачил тон Сесила. Вполне естественно, что Равенсторп перешел в руки Мориса, поскольку он старший - что об этом горевать? И все-таки голос Сесила выдавал нечто большее, чем простую обиду. В последних словах отчетливо слышалась злоба.
Несколько минут Сесил молчал, хмуро обозревая ландшафт. Сэр Клинтон тоже молчал, не мешая ему думать. Ему хотелось понять, что происходит, но пока Сесил не захочет сам рассказать, в чем дело, он не станет вторгаться в частную жизнь обитателей Равенсторпа. Даже на правах старого друга.
Однако шеф полиции обладал талантом вызывать людей па откровения, хотя сам никогда ни о чем не спрашивал. Поразмышляв, Сесил наконец повернулся лицом к сэру Клинтону.
- Кажется, я сказал и слишком много, и одновременно слишком мало,начал он.- Расскажу уж все. Об этом много говорят, рано или поздно вы бы все равно услышали. Уж лучше из первых рук.
Сэр Клинтон не напрашивался на исповедь - просто сидел и слушал.
- Вы хорошо знали моего отца,- заговорил Сесил после паузы, видимо, собирался с силами.- Смею утверждать, он был лучшим из людей. Никто не сказал в его адрес ни единого дурного слова, во всяком случае я бы - точно.
Сэр Клинтон с готовностью кивнул.
- Вся проблема в том, что он всех мерил по себе. Он не мог понять, что кто-то может быть не таким, что ли, правильным, как он. Он никогда не делал поправок на особенности человеческой натуры, если вы меня понимаете. И еще он придавал великое значение своим обязанностям главы семьи. Относился к ним серьезно и опекая множество людей, принимавших его заботы лишь на том основании, что они члены клана.
- Он был щедрым, я знаю,- подтвердил сэр Клинтон.- И еще он всегда доверял людям. Иногда чересчур.
Сесил взмахнул рукой, соглашаясь, и продолжил:
- Так же он перестарался с завещанием. После смети отца стать главой семьи предстояло, конечно, Морису; отец, само собой, считал, что все пойдет по-прежнему: глава семьи будет блюсти интересы всех членов семьи, и все будет тип-топ. Так отцу все виделось теоретически, и на основе этой теории он составил завещание.
Неожиданно Сесил выпрямился и яростно отшвырнул сигарету, на миг дав волю кипевшим чувствам.
- Такова была теория, но на практике все вышло не так гладко. Отец оставил Морису все деньги до последнего пенни; обязательства должников и, разумеется, родовое имение Равенсторп. Мама, Джоан и я остались ни с чем. Но в завещании имелся один пункт - он не был оформлен как обязательство, просто это был своего рода наказ,- что Морис должен заботиться о нас и выделить каждому содержание. Полагаю, отец считал, что большего говорить не стоит, он полностью полагался на то, что Морис станет играть по тем же правилам, каких придерживался всю жизнь сам отец. Вам эти правила прекрасно известны.
Сэр Клинтон промолчал, и Сесил продолжал:
- Еще год назад все шло отлично. Морис исправно оплачивал все наши расходы. Ни разу нас не попрекнул. Казалось, все более или менее определилось. Мне даже не приходило в голову оформить его обязательства юридически. Да у меня и не хватило бы наглости такое предложить, сами понимаете. Кому хочется выглядеть хапугой, а?
Сесил вопросительно глянул на сэра Клинтона, но тот пока продолжал отмалчиваться. Сесил достал портсигар и закурил новую сигарету.
- Наверное, вы не помните Юну Рейнхил?
Сэр Клинтон помотал головой.
- Эго наша троюродная сестра,- пояснил Сесил.- Пожалуй, вы ее никогда не видели. Когда вы уезжали в Южную Африку, она еще не вылезла из детской. Ну а сейчас она уже взрослая, всего года на два моложе Джоан. Вы сами ее увидите, она сейчас живет у нас, приехала заранее, чтобы участвовать в праздновании дня рождения Джоан.
По напряжению, охватившему Сесила, сэру Клинтону нетрудно было догадаться о чувствах Сесила. Его выдали не слова, а голос.
- Тут рассказывать особо не о чем,- сказал Сесил.- Мы с Морисом оба влюбились. Как и многие другие. Но она выбрала не Мориса. И вполне определенно дала это понять, так что ему не на что жаловаться. Она его не поощряла. Но для него не существует слова "нет". Он действительно был сильно увлечен ею, и я думаю, он подстегивал себя, вместо того чтобы с честью отступить в сторону. А потом понял, что это я перебежал ему дорогу. Мы с Юной не помолвлены официально - скоро вы поймете почему. В любом случае в таких ситуациях "третий лишний", и Морис понял, кто этот третий...
Голос Сесила стал враждебным. Сэр Клинтон приподнял брови. Ему не понравилось, как этот счастливый избранник относился к отвергнутому сопернику. Сесил заметил недоумение сэра Клинтона.
- Подождите, вы не дослушали. Прежде чем продолжить, хочу подчеркнуть особо, что в доме было всегда достаточно денег для каждого. Отец считал само собой разумеющимся, что у меня денег столько, сколько мне надо. Он и не помышлял, чтобы я занялся бизнесом. Я начал писать, и, по-моему, он надеялся, что я стану знаменитым писателем. А я, полагаясь на его поддержку, не торопился печататься. Я считал, что произведение должно отлежаться.
Сор Клинтон легким кивком показал, что он одобряет такой подход к творчеству. В глубине души он считал, что Сесил еще слишком молод, чтобы о чем-либо вещать миру, но он не стал высказываться столь резко.
- Теперь вы понимаете? У меня еще долгие годы не будет возможности заработать приличные деньги. Морис отлично это понял, и тут же на этом сыграл! Он сказал, что меня здесь только терпят; что в прошлом он был ко мне щедр - он мне это припомнил!- но не собирается субсидировать меня до бесконечности. Вы поняли подтекст? Раз он не может получить Юну, то пусть она и мне не достанется! Проклятье! Собака па сене! Тоже мне, брат! Интересно, что бы отец сказал, узнав про такой фокус!
Он щелчком отбросил недокуренную сигарету, как будто хотел вместе с ней избавиться от нахлынувшей обиды и ярости.
- У нас были трения, но до открытого скандала не дошло. У мамы неважное здоровье, и я не хочу тревожить ее своими проблемами. Так что мы сохраняли боевой нейтралитет, хотя все понимали, что происходит. Вот что я имел в виду, когда сказал, что меня в любой день могут вышвырнуть отсюда. Это всего лишь вопрос времени. Он думает, что если избавится от меня, то ему будет проще завоевать Юну. Я жду, что рано или поздно он вручит мне билет - катись на все четыре стороны, милый брат! Я пытаюсь найти работу, но пока ничего обнадеживающего. Должен вам сказать, очень неприятно жить из милости.
Выслушав исповедь Сесила, сэр Клинтон не знал, как с ним быть. Всегда нужно знать мнение обеих сторон; некорректно судить о деле по словам одного из противников. Деньги и любовное соперничество - эти две причины порождали львиную долю всех бед - и преступлений. Он убедился в этом на личном опыте. По иронии судьбы, обе эти причины возникли там, где, казалось, меньше всего можно было ожидать, в благополучном и почтенном семействе. А это очень, очень опасно, всякое может случиться.
Когда ему удалось немного успокоить Сесила, он решил сменить тему разговора.
- Я бы с удовольствием взглянул на коллекцию твоего отца,- сказал он.Многие вещи он показывал мне еще в Лондоне, но здесь, в Равенсторпе, наверняка много и того, что я никогда не видел. Все приобретения твоего отца заслуживают внимания. У него был отменный вкус.