Именно в такие критические моменты жизни у человека возникает потребность осознать суть происходящего и объяснить ее. Затем человек пытается исправить сложившуюся ситуацию, тем самым доказывая себе, что он владеет ею. В этот-то момент и происходит перестройка его смысловой системы, в дальнейшем изменяющая и его жизненную позицию, и его манеру поведения.
Обратимся вновь к мнению авторитетных психологов: «Факты свидетельствуют о том, что сходные по своим объективным признакам конфликтные обстоятельства (будь то семейные ссоры или развод, нанесенные оскорбления или профессиональные неудачи), даже если они затрагивают наиболее значимые сферы личности, т. е. имеют характер психотравмы, не определяют однозначно тактику поведения. Одни лица, оказавшись в подобных обстоятельствах, вступают в борьбу с „противником“, другие „взывают о помощи“, третьи пытаются избежать угрожающих моментов, четвертые склонны винить в случившемся себя, пятые „опускают руки“, подставляя себя под „удары судьбы“. Эти известные различия исходят из особенностей личности, подвергшейся психотравме, из присущих личности модусов и диапазона реагирования. Но, так или иначе, ряды „внешних“ и „внутренних“ условий сходятся в одном пункте, где из их переплетения рождается конкретная специфическая форма поведения. Это пункт осмысления ситуации и своего места в ней».
Попадая в ситуацию конфликта, человек каждый раз получает некое смысловое образование. Регулярно переосмысливая свое отношение к себе и к конкретной ситуации, мы учимся объективно оценивать различные моменты жизни. Оценка же значимости той или иной ситуации позволяет прогнозировать ее течение и исход. Таким образом человек может заранее выработать тактику своего поведения в зависимости от обстоятельств.
То же можно проследить и в условиях конфликта. Человек в своем сознании как бы проигрывает целостную ситуацию, при этом вычленяя Я и не-Я и размещая их в определенной позиции по отношению друг к другу в своем субъективном пространстве. В процессе данного самоопределения, в зависимости от той позиции, на которую субъект себя поставил, выбирается его дальнейшая тактика поведения. Правда, итоговая позиция довольно часто может оказаться сложной и даже противоречивой, поэтому-то выбрать конкретную линию поведения бывает очень сложно.
Иногда процесс самоопределения сводится к минимуму, т. е. протекает слишком быстро и свернуто. В таком случае субъект почти мгновенно занимает определенную позицию и действует в дальнейшем, сообразуясь с этой позицией, которая, кстати, может оказаться далеко не идеальной.
Бывает, что выбор позиции происходит не по собственной воле, а под воздействием внешнего принуждения. Это происходит, когда субъект поневоле попадает в конкретную ситуацию. Отсутствие права свободного выбора приводит к смысловой оценке данной ситуации как «безысходной», что, в свою очередь, до минимума сворачивает внутреннее «поле зрения» и блокирует поисковую активность. Психологи выделяют шесть признаков, характеризующих подобные (проигрышные) позиции субъекта.
Первый признак – фиксированность позиции, когда человек, оказавшись в неприятной ситуации, не в силах что-либо изменить. Говоря научным языком, он лишен возможности «манипулировать элементами в пространственно-временных координатах». Второй – вовлеченность, когда субъект, поместив себя в точку приложения угрожающих сил, не способен отстраниться от конфликтной ситуации и взглянуть на нее со стороны. Третий признак – сужение сферы позиции личности по сравнению со сферой конфликтной ситуации. В данном случае человек самого себя как бы недооценивает, снижает степень собственных возможностей и ресурсов. Тем самым смысловая сфера личности сужается, а изоляция от окружающих нарастает. Четвертый признак – изолированность и замкнутость позиции, когда позиция «мы-они», свидетельствующая об адаптированности субъекта к окружающей среде, заменяется в структуре осознания конфликтных отношений на «Я-они». Последняя позиция свидетельствует как раз об обратном, менее выгодном положении субъекта, о его дезадаптации, т. е. отчуждении личности и утрате связи с внешним миром, что неминуемо приводит в итоге к нарушению идентификации себя по отношению к окружающим.
Пятый признак выражен пассивностью позиции. Субъект, прекрасно представляя направленные против него активные воздействия участников конфликта, не может позволить себе в рамках сложившегося смыслового образа каких-либо действенных мер. Другими словами, он не может выбрать тактику своего поведения: нападать ему, защищаться, уйти или предпринять что-то еще. Причем проигрывая мысленно все известные варианты решения, он отвергает их все, поскольку пассивность вообще обесценивает всякие действия. Таким образом, все накопленные ранее знания и опыт не могут быть задействованы, человек в данном случае просто их отвергает.
И наконец, последний, шестой признак выражен неразвитостью во временной перспективе. Неумение человека представить себе благоприятное развитие ситуации в ближайшем будущем тесно связано с уже перечисленными ранее признаками «проигрышной» позиции. Человек усугубляет положение тем, что видит будущее в еще более мрачных тонах, не надеясь на исправление ситуации в лучшую сторону. Подобное представление вплотную подводит человека к суицидальному поведению, хотя самого факта самоубийства еще можно избежать. Но когда к данной конфликтной ситуации примешиваются главные смысловые образования человека, родившиеся в результате переоценки своего отношения к жизни и смерти, то суицидальный кризис неминуемо наступает.
Что же происходит со смысловыми образами, порожденными затуманенным сознанием человека? Они выходят далеко за рамки отражения конкретных обстоятельств. Представляя себе более широкую и отдаленную социальную ситуацию, человек в трагических красках рисует собственное положение.
Как отмечают специалисты, «процесс самоопределения и формирования позиции личности развертывается на более высоком уровне. В структуре актуального смыслового поля ситуативная позиция переформируется в жизненную позицию, которая при сохранении характера „проигрышности“ свидетельствует уже не только о капитуляции личности в данной ситуации, но и о ее жизненном крахе. Пассивность общей жизненной позиции, блокада отдаленных перспектив равнозначны невозможности самореализации, что влечет за собой утрату ценности жизни. Это уже специфическая почва для зарождения именно суицидального поведения, которое развивается на основе либо „квазипотребности“ – и тогда лишение себя жизни выступает как цель, обслуживающая иную потребность, либо истинной потребности самоуничтожения. В первом случае снижение ценности жизни не сопровождается возрастанием ценности смерти; во втором случае происходит полная инверсия отношений к жизни и смерти».
Обобщая все вышесказанное, следует отметить, что суицидальным поведением принято называть любые внутренние и внешние формы психических актов, которые возникают на основе личностных представлений о возможности лишения себя жизни. Сам термин „поведение“ включает в себя целый комплекс внутренних (в том числе вербальных) и внешних форм психических актов. Причем, если верить современным психологическим изысканиям, внешние акты находятся в неразрывной связи с генетикой. Внутренние же формы подобного поведения выражены всякого рода мыслями, представлениями, переживаниями суицидальной направленности. Это могут быть также специфические тенденции: замыслы, намерения.
Итак, все перечисленные ранее понятия позволяют обозначить как структуру субъективного оформления суицидальных феноменов, так и шкалу их глубины (возможности перехода от внутренних форм суицидального поведения к внешним). В основе суицидального поведения лежат антивитальные переживания: размышления об отсутствии ценности жизни. В данном случае у человека еще нет четких представлений о собственной смерти, но уже имеется отрицание жизни. Психологи ориентировочно выделяют три ступени шкалы глубины суицидального феномена: