Сослуживцы запомнили симпатичную военную подтянутость, чёткость жестов и распоряжений, немногословность, пристрастие к шёлковому белью и английскому мылу. Производил впечатление прирождённый и развитый в подполье дар распоряжаться людьми. Керенский сделал Савинкова своим заместителем в военном министерстве.
Глава Временного правительства нашёл себе странного союзника, которого, видимо, не вполне понимал. Кто-то точно сказал, что Савинков при его страсти к интригам и заговорам был бы уместен в Средние века в Италии, но ему нечего делать в Петрограде.
«Душа Бориса Викторовича, одного из самых загадочных людей среди всех, с которыми мне пришлось встретиться, была внутренне мертва, — писал его сотрудник по военному министерству. — Если Савинков был чем-нибудь до конца захвачен в жизни, то лишь постоянным самопогружением в таинственную бездну смерти».
Керенский и Савинков видели, что Временное правительство теряет влияние, что разгул стихии, анархии идёт на пользу радикальным силам, большевикам. Савинков презрительно называл Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов «Советом рачьих, собачьих и курячьих депутатов». Он и предложил назначить Корнилова Верховным главнокомандующим.
Популярный генерал призван был помочь избавиться от большевиков и тем самым укрепить позиции Временного правительства. Борис Викторович предполагал вызвать с фронта надёжные части, объявить столицу на военном положении, ликвидировать большевиков и передать власть директории — Керенскому, Корнилову и Савинкову. Презрительно относившийся ко всем и ко всему, себя он видел в главной роли. «Ему, вероятно, казалось, — писал хорошо знавший его человек, — и в этом была его главная психологическая ошибка, — что достаточно как следует прикрикнуть на всю эту „сволочь“ и взять её по-настоящему в оборот, чтобы она перед ним с Корниловым побежала».
— Новая власть в силу обстоятельств должна будет прибегнуть к крутым мерам, — обещал генерал. — Я бы желал, чтобы они были наименее крутыми, кроме того, демократия должна знать, что она не лишится своих любимых вождей и наиболее ценных завоеваний.
Керенский же исходил из того, что Корнилов всего лишь исполняет пожелания главы правительства. «Не думаю, чтобы он был готов на „решительные и беспощадные меры против демократии“, — вспоминал Фёдор Степун, — и уже совсем не допускаю мысли, чтобы он приветствовал Корнилова как вождя директории… Керенский думал лишь о том, как при помощи Корнилова утвердить власть подлинной демократии, то есть свою собственную».
Корнилов полагал, что исполняет волю правительства, когда 27 августа отправил из Ставки в Петроград 3-й конный корпус под командованием генерала Александра Крымова для проведения операции против большевиков. Но Керенский решил, что Корнилов намерен взять власть, и снял его с должности.
Генерал приказу не подчинился. Временное правительство приказало предать его суду как мятежника. В ответ Корнилов обещал покарать «изменников в Петрограде». Он провозгласил себя правителем России и заявил, что Временное правительство действует под давлением большевиков и в соответствии с планами германского генерального штаба. Но Наполеон из Корнилова не получился. Как тогда говорили: Корнилов — солдат, а в политике младенец. Лавр Георгиевич — человек эмоциональный, импульсивный и прямолинейный — и мятежником оказался спонтанным, плохо подготовившимся. Многие офицеры его поддержали, но солдаты не приняли сторону генерала, потому что совершенно не хотели воевать. Армия шла за большевиками: они обещали немедленно заключить мир и распустить солдат по домам. И казаки из 3-го конного корпуса вышли из повиновения, отказались исполнять приказ Корнилова. Генерал Крымов сказал своему адъютанту: «Как я жалею, что я не оставил тебя в Ставке, чтобы прострелить череп Корнилову, когда ему пришла в голову эта дикая идея». После разговора с Керенским генерал Крымов сам застрелился.
Смещённого с поста главкома Корнилова переправили в городок Быхов. Поместили в мрачном и неуютном здании бывшей женской гимназии. Удивительным образом здание сохранилось. Большевики и радикально настроенные солдаты требовали судить корниловцев. Но в Быхове им ничего не угрожало. Лавра Георгиевича и других генералов, арестованных «за попытку вооружённого восстания», охраняли преданные Корнилову кавалеристы-текинцы и георгиевские кавалеры.
Керенский и Савинкова отправил в отставку, которую тот отпраздновал в подвале кавказского ресторанчика вином и шашлыками вместе с офицерами «Дикой дивизии». Обиделся: «Болван Керенский поверил, что интригую я. Поверил в это и Корнилов. А я был абсолютно честен по отношению к ним обоим».