– На Санта-Монике. Лицом к Монтане.
– Лицом к северу?
– Да.
– Трогайтесь. Остановитесь на дороге вдоль набережной.
На другом конце провода замолчали.
Драммонд положил трубку и включил радиопередатчик.
– Вперед. Дорога вдоль побережья, на север.
В передатчике послышался треск, потом:
– Вас понял. Перехожу на прием.
Драммонд кивнул Карен:
– Поехали. Едем по дороге вдоль набережной.
Через пять кварталов они пересекли границу Санта-Моники и выехали за пределы Лос-Анджелеса. Справа от них высились отвесные кручи, от прибрежного шоссе ответвлялись во все стороны небольшие дороги, уходящие в лабиринты улиц, окружающих Пэлисэйдс-парк.
Этот жилой массив не был похож на аккуратно спланированные районы, характерные для американских городов. Гористая местность вынуждала строить дома так, как позволял ландшафт. В результате здесь образовалась такая путаница подъемов, спусков, тупичков, проулков, что ориентироваться в них было нелегко даже в полдень, когда солнце слепило глаза, но что уж говорить о темном дождливом вечере.
Зазвонил телефон. В трубке послышался голос Амброуза:
– Выезжайте на бульвар Чаутаукуа.
Потом – отбой.
По передатчику Драммонд сообщил Гейджу:
– Бульвар Чаутаукуа.
– О черт, только не туда, – буркнул Гейдж.
Карен, почти вплотную прижимая лицо к ветровому стеклу, напряженно вглядывалась в дорогу. Не поворачивая головы, она сказала Драммонду:
– Я знаю Чаутаукуа. Он пересекает бульвар Сансет. Только бы не сбиться. Там дальше – настоящие коровьи тропы.
– Ладно, постараемся не попасть в тупик. Будем следовать по хорошо освещенным дорогам. В противном случае сразу возвращаемся домой.
Карен повернула направо, сбросила скорость и снова нажала на акселератор – дорога стала круто подниматься вверх. Темнота, поглотившая бульвар, резко контрастировала с освещаемыми фарами шоссе вдоль побережья.
Дорога резко поворачивала влево, затем уходила вправо. Темень – хоть глаза выколи. Вдали неясно вырисовывались очертания домов с мерцающими в окнах огоньками, высоко в темное небо поднимались кроны огромных деревьев.
– Брр... – пробормотала Карен, – прямо мурашки по коже.
– Если он скажет остановиться здесь, не будем этого делать.
– Там, слева, парк. Тебе не кажется...
– Ни в коем случае. Даже имея на хвосте Дика, ни в какой парк мы въезжать не станем.
Карен взглянула в зеркало заднего вида.
– Не вижу его фар.
– У него довольно трудная миссия, но он будет держаться как можно ближе к нам. До Сансет далеко?
– Примерно полмили. Я вздохну свободно, когда мы туда доберемся.
Снова зазвонил телефон.
– Возле Боргос-Плейс поверните налево, потом налево у Тойопа.
Драммонд передал эту информацию Гейджу.
– Вас понял, – ответил тот.
Карен снова прильнула к ветровому стеклу.
– Будь он проклят, этот дождь. Смотри, уже видны огни Сансет.
– А вот и Боргос.
– Черт побери! Куда он нас затащил?
– Просто проверяет, нет ли за нами хвоста.
– Но где он сам?
– Он может оказаться в любом месте. Либо нигде. Возможно, он сидит дома, перед ним карта, и он потешается над нами.
Карен повернула налево, в сторону Боргос-Плейс, и потом почти сразу в сторону Тойопа.
– Мы возвращаемся туда, откуда приехали, – произнес Драммонд. – Эта дорога идет параллельно Чаутаукуа. Он водит нас кругами.
– Придется быть поосторожней, чтобы не столкнуться с Диком, – послышался нервный смешок Карен. – Вот было бы интересно! Боже, как я ненавижу это место! Хоть бы один огонек...
В конце Тойопа они выскочили на пересечение дорог. Левая вела на Чаутаукуа. Карен и Драммонд поняли, что все повторяется сначала.
Но телефон продолжал звонить, и они, повинуясь приказу, сворачивали сначала на дорогу Корона-дель-Мар, затем на Альма-Риал, кружа вокруг Пэлисэйдс-парка. Темнота ночи, смутные очертания высоких и мокрых от дождя деревьев заставляли нервничать, вселяли в их души смутное чувство тревоги.
Зазвонил телефон, и опять, в который раз, они помчались по уже известному им маршруту: Эль-Серко, бульвар Пам-пас-Рикас, в конце которого наконец-то замелькали фары машин, двигавшихся по бульвару Сансет.
– Уфф... – вздохнула Карен, останавливая автомобиль на перекрестке. – Как будто выскочили из шахты.
– Если он снова заставит нас проделать этот круг, я просто откажусь.
Зазвонил телефон.
– Вы на бульваре Сансет?
– Да.
– Поверните налево.
– Поверни налево, – передал Драммонд Карен.
Карен бросила "ХР-3" в прогал между машинами, а Драммонд попытался связаться с Диком.
– По Сансет на запад.
Ответа не было.
– По Сансет на запад.
Драммонд взглянул на Карен.
– По Сансет на запад, – еще раз повторил Пол.
– Вас понял, вас понял. Уронил дурацкий передатчик.
– Где ты находишься?
– Да Бог его знает... проскочил Пампас-Рикас, хожу кругами. Можете ехать потише?
– Трудно. Сильное движение.
– Постарайтесь. Снова выехал на Чаутаукуа. Попробую догнать вас.
Именно с этого места, примерно в трех милях от океана, бульвар Сансет, широченный, элегантный городской "пижон", превращался в узкую кривую дорогу, которая, извиваясь и повторяя контуры горной местности, спускалась к океану в районе Кастелламаре, а затем резко огибала озеро Санта-Инес. По такой дороге хорошо гнать на скоростном спортивном автомобиле, стремглав подниматься вверх, нырять вниз с головокружительной высоты. В этой бешеной скачке к океану сбросить скорость ниже шестидесяти миль в час оказалось невозможным. Карен сделала было такую попытку, но сзади сразу же засигналила машина.
– Не беспокойся, – попытался успокоить ее Драммонд. – Внизу на светофоре Дик нас догонит. Продолжай идти с потоком машин.
Через три минуты они были уже у океана.
Зазвонил телефон.
– Теперь поверните направо. Двигайтесь на север по дороге вдоль побережья.
Драммонд положил трубку на место.
– Поворачивай направо. Он знает, что мы здесь. Возможно, он нас видит.
Перекресток был до отказа забит автомобилями. Загорелся зеленый сигнал светофора, и машины двинулись. Карен влилась в поток, двигавшийся на север, и снова оказалась на дороге, идущей вдоль побережья, примерно в двух милях от того места, где они въезжали на бульвар Чаутаукуа.
Драммонд инстинктивно прильнул к стеклу, невольно отыскивая взглядом негра среднего возраста. Вполне возможно, что он внимательно разглядывает их из окна одного из доброй дюжины автомобилей, скопившихся на перекрестке, а может быть, его машина стоит в ожидании зеленого света либо двигается рядом с ними.
– На север по прибрежной автостраде, – сказал Пол в передатчик.
– Боже мой! Я только что въехал на бульвар Сансет!
Голос Гейджа был едва слышен, в передатчике что-то похрипывало – то ли из-за дальности расстояния, то ли из-за помех, вызванных приближающейся грозой.
– Вы не можете ехать потише? – прохрипел голос Гейджа.
– Он знает, что мы уже здесь. Думаю, сейчас он следует за нами.
– Черт побери. Будь осторожен, Драм. Я... – Больше ничего разобрать было нельзя – над океаном блеснула молния.
– Повтори. Не расслышал.
Передатчик молчал.
– Не расслышал, – еще раз произнес Драммонд.
Прямо над их головой послышались громовые раскаты.
Карен засмеялась:
– Даже не верится! Такое случается только в кино! Разразилась буря, отказала рация, все гремит и трещит...
– Дик, ответь, ты слышишь меня?
Снова треск, гром, скрежет...
– Я... поток машин... еду... осторожно...
Они уже находились в Пасифик-Пэлисэйдс, где-то в пяти милях от Малибу и дома Драммонда на берегу. Полу пришла в голову сумасшедшая мысль, что Амброуз направляет их именно туда. Впрочем, откуда Амброуз может знать его адрес? Он, Драммонд, меньше всего интересует Амброуза. Деньги, пленка, Карен – вот последовательность его интересов.
Любопытно, куда дальше отправится Амброуз? Здесь вроде бы неподходящее место – прибрежная автострада, вобрав в себя несколько второстепенных дорог, превратится в одну широкую трассу. Между Пасифик-Пэлисэйдс и Малибу сплошная полоса дороги снова разделялась на несколько дорог. Со стороны океана тянулись белые стены домов и других строений. С противоположной стороны дома взбирались на холмы, где дорога и обрывалась. Если не считать подъездных путей к этим домам, мест, где можно было бы припарковаться, практически не было.