Лунь трассой пронзится
и соловьем защекочет,
и воробьем защебечет,
грянет, как кочет,
в нем размахнется лебедь
и встрепенется кречет,,
горлинка заликует —
еще не вечер!
Это время нашего голоса,
это зенит.
В ухо доброго неба
ввивается трелью глас —
лунь поднебесный жаворонком звенит;
глотку пронзает солнечная игла.
С лучшими луч играет,
нравится нам игра,
луч, повторяйся,
как будто заело пластинку .
По темному диску земли
катайся, игла,
касайся меня —
я значение неба постигну.
…Луч уйдет в борозду другую,
в долину сумрак вернется.
Кривыми крылами
в твердеющие небеса
Лунь удивленный,
Лунь онемевший бьется.
А за хребтом
вспыхивают
голоса.
Лунь темноту таранит;
он перепелкой не спел,
раненой грудью хрипит —
снегирем не успел.
А за хребтом голоса
раскаляются добела —
во все горло по-луньи
распевают перепела.
В КАРГОПОЛЕ, ВСПОМИНАЯ ВЕСНУ
…Раскрутила белы юбки,
распалила очи юга
разупругая, лихая
очень мартовская вьюга.
Бунт в природе!
Луч Ярилы,
как рычаг, найдя опору,
опрокидывает иго
снега,
катит его в гору.
Рушь унылые плотины,
сок истаявших высот,
чтобы встали атлантиды
из пергаментных болот!
Ствол глубокого колодца —
вбитый в землю телескоп,
в линзу пойманное солнце
прожигает мглу песков.
Отчиняй овраги, щели,
луч Ярилы, проникай
в ельники, в края замшелы
знойным звоном родника.
По-над зеркалом такыра,
как безжалостный судья,
всех Сахар, всех Гоби мира
засиней, о Сырдарья!
Суховеи-янычары,
отложите ятаганы,
осушайте маков чары —
маем полные стаканы!
Пусть на празднике Ярилы
задымит ярмо на дышле,
серость души якорила,
толпы Я в просторы вышли.
В рост идут невыносимые,
лопается лед оков,
Я восходят, как озимые,
из-под холода веков.
В каждой лошаденке снулой
встрепенулся конь Пегас,
в каждом карасе проснулась
золотая рыба язь.
Заштормило тихий пруд,
волны Я на берег прут,
на траве глубинный дар —
пламенеющий янтарь.
В лоск бусой, от света пьяный,
угрожая и моля,
из булыги лезет яхонт —
ослепительное Я.
Я желает миру лучшего,
помогает несчастливым,
каждому, в морях заблудшему,
голубя и лист оливы,
каждой женщине — по яблоку,
всем Орфеям — по дельфину
(тонущим подставить спину),
кто не понял, тем —
по ялику.
ДРУГИЕ И ПЛОТНИК
(Прения о гениях и небесных тел вращениях)
…В банях в тот вечер алкоголиков не было, В греческом зале сидели в простынях, прели, потягивали из фиалов душистый чай. И говорили. Нас было немного: безымянный массажист, изобретатель бестопливного двигателя; его оппонент — толстый исследователь, вице-президент общества рационализаторов (имя выясняется); завбазой Осими (этого в городе знали все).
После парной умы воспарили. (Не случайно эллины проводили философские диспуты в бане. Вопрос к лингвистам: не восходит ли термин «прения» к глаголу «преть?»). Уровень разговору придавало молчаливое участие профессионального философа Мажита. Предстоит еще выяснить, что послужило толчком к оживлению главных тем эллинизма в нашем районе — открытие бань или Летающая Тарелка?
Магнитофон нашего корреспондента от высокой влажности то и дело выходил из строя, потому все диалоги полностью записать не удалось. По этой или другой причине, но голоса завбазой Осими в записях не обнаружено. Также отсутствуют тексты философа Мажита (кроме покашливания). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .