М. Розанова― Ой, это я не умею.
(Смех.)
Д. Быков― Ну тогда нам скажите какие-нибудь добрые слова.
М. Розанова― Это во-первых. Во-вторых, про меня ещё в моей юности были сложены легенды — про то, какая я злобная тварь.
Д. Быков― Видит Бог, это правда. Ну-ну?
М. Розанова― А?
Д. Быков― Видит Бог, это правда, Мария Васильевна.
Д. Филатов― Это помехи в эфире.
М. Розанова― Это правда, я плохая.
Д. Быков― Ну скажите что-нибудь плохое. Это у вас так очаровательно выходит!
М. Розанова― А плохое говорить тоже неловко, понимаете. Вот такое дурацкое положение: и хорошего сказать не могу, и плохое сказать стесняюсь, потому что не удержусь и чего-нибудь такого наговорю.
Д. Быков― Что придётся потом вечно оправдываться. Кстати, здесь в студии сидит тот самый Игорь Кохановский, который когда-то вместе с Высоцким, учеником Синявского, привозил вам коляску. Помните это? Для Егора Андреевича, вашего сынка. Марья Васильевна, кстати говоря, здесь же в студии мой собственный Андрюша, так сказать, ваш крестник, которого вы крестили. И тоже он вас хочет поздравить. Андрюша, скажи что-нибудь Марии Васильевне.
А. Быков― Я очень сильно рад, что слышу вас — наверное, впервые с 2010 года, когда мы у вас были. И очень надеюсь, что удастся когда-нибудь ещё заехать.
Д. Быков― В Париж, в Париж! Он хорошо помнит процесс крещения.
М. Розанова― Ехать надо. Есть всякие агрегаты — «самолёт», например, называются.
Д. Быков― Мы воспользуемся этим агрегатом. Мария Васильевна, дорогая, с Новым годом! Дай Бог здоровья! Увидимся обязательно. И оставайтесь такой же злой, а то добрых стало так много, что уже, честно говоря…
М. Розанова― Что уже неизвестно, куда от них деваться.
Д. Быков― Да, не продохнуть! (Смех.) Дорогая и любимая, целую вас! Привет, пока!
Очень много ещё тут просьб. Меня просят позвонить Людмиле Петрушевской и её поздравить. Я, к сожалению, телефоном её не обладаю, но, если хотите, Коля, вашу просьбу исполню охотно. Поздравляем и Людмилу Петрушевскую! И вообще всех людей доброй воли поздравляем.
Очень просят Лукьянову ещё почитать что-нибудь из поздравлений прошлого. У тебя есть ещё что-то?
И. Лукьянова― Ой, у меня из поздравлений прошлого…
Д. Быков― О, Лукьянова, твои выпускники из ФМШ пишут: «Привет, Лукьянова!»
И. Лукьянова― Ура! Я их очень люблю.
Д. Быков― Я тоже люблю. Давай.
И. Лукьянова― У меня всяких поздравлений из прошлого на каждые десять лет — 1925 года, 1935 года…
Д. Быков― Валяй-валяй! Читай!
И. Лукьянова― В 1925 году, надо сказать, они Новый год почти не праздновали. Угадайте, что они праздновали?
Д. Филатов― Рождество?
И. Лукьянова― В 1925 году?
Н. Быкова― Да ну! Октябрьскую революцию.
Д. Филатов― Годовщину смерти Ленина.
И. Лукьянова― Никто не угадал. Они праздновали 20-летие революции 1905 года, и большинство газетных текстов были именно об этом
Д. Филатов― Нифига себе! Ну почти угадал.
И. Лукьянова― В журнале «Крокодил» я нашла совершенно прекрасные стихи, в последнем номере журнала «Крокодил». Они почти не новогодние, но праздник там упоминается, поэтому я решила, что можно. Тем более, что здесь есть Филатов, и ему будет приятно.
Д. Филатов― Ирка, ты золото!
И. Лукьянова― Называется «Колькино горе»:
Пионера Кольку Филатова
Исключили вчера из отряда —
Он не слушал команды вожатого
И сбежал в воскресенье с парада.
И вообще накопилась за Колькой
Пропасть разных грехов, преступлений.
За полгода — подумать только! —
Целых восемь предупреждений.
Ходит тучей Колька Филатов,
Разломал у сестрёнки игрушку,
Свистнул пять папирос у брата,
Тётке перца насыпал в подушку.
И, на лоб наведя морщину,
Колька смотрит газету в печали:
— Хоть бы праздник какой, годовщина —
Может, мне бы амнистию дали.
(Смех.)
Д. Филатов― Ирка, теперь я знаю, чья я реинкарнация!
И. Лукьянова― Это, граждане мои, Василий Лебедев-Кумач.