РЕКЛАМА
Д. Быков― Мы продолжаем со страшной силой. Шендерович продолжает отвечать на вопрос о причинах любви к Родине. А я бананчик пока наверну.
В. Шендерович― А главное — конечно, русский язык, родная стихия. Конечно, сейчас во всём мире… Русский язык в Исландии, да? Путешествуя по Исландии, дважды натыкался там на русских.
Д. Быков― Да и в Штатах, в общем, он один из государственных уже.
В. Шендерович― Ну, в Штатах один из государственных. А я говорю, что даже в Исландию можно приехать… Сейчас наши везде. Возвращаюсь к вопросу. Конечно, родная стихия — это музыка, то «молоко», как у Цветаевой («его призывом млечным»).
Д. Быков― «Мне безразлично — на каком // Непонимаемой быть встречным!»
В. Шендерович― Да. Но тем не менее этот «млечный призыв» — это очень сильная вещь. Поскольку ещё мой случай упрощается тем, что я не знаю ни одного другого языка, то на всех других я калека. То есть я могу попросить чашечку кофе, но в общем «эс, э тэйбл». У меня есть стишок такой:
Инглиш не учил я нифига,
Школьный топик тупо брал на понт.
Я увижу эти ль берега?
Ноу ай донт.
К Родине меня приговорил
Век-совок — убогий мой толмач.
Сенкью вери, дорогой авир,
Мач.
Так немым еврей невыездной
И дожил до полученья виз.
Не дурак ли был я той порой?
Ес ит из.
(Смех.)
Д. Быков― Мать, а ты что можешь сказать о причинах, ну, о преимуществе жизни в России?
Н. Быкова― Во-первых, мне очень близко то, что Витя сказал о незнании языков, потому что я абсолютно…
Д. Быков― Ну ладно, не ври. Ты французский учила и хорошо его знаешь.
Н. Быкова― Я по-французски могу прочитать из «Войны и мира» текст без перевода, но говорить на языке и слушать на языке я абсолютно не могу. Кроме того, я познакомился с заграницей, когда была в солидном возрасте. И надо честно сказать, что мне не понравилось. Я один раз в жизни была заграницей, а именно в Париже. Давно мечтала об этом, но почему-то на меня Париж не произвёл абсолютно никакого впечатления. Я всё время ходила и думала: а в Москве не хуже.
Д. Быков― «Какой Голливуд? У меня ёлки!»
(Смех.)
Н. Быкова― У меня ёлки, у меня моя Москва. Я не в ужасе от неё, по крайней мере. Я дитя Арбата и до сих пор хожу смотреть на свой дом, в котором не знаю, что теперь находится.
Д. Быков― Который по реституции давно пора бы нам вернуть, потому что дом был наш до революции.
Н. Быкова― Я училась в школе на Арбате. Всё это мне близко. Свою Фрунзенскую набережную очень люблю, свою Мосфильмовскую улицу очень люблю. Москву знаю не очень хорошо, но то, что знаю, люблю безмерно. И больше мне никуда не хочется. Ну, понятно, в мои годы уже и нельзя.
Д. Быков― Почему? Можно. Ты знаешь, сидишь среди таких патриотов — ну такое умиление охватывает, хочется целовать микрофон!
Н. Быкова― Я люблю Москву.
Д. Быков― Я тоже люблю Москву. И я очень рад от вас это всё слышать.
Н. Быкова― И ещё, между прочим, Крым я тоже люблю.
В. Шендерович― Нет, секундочку! Я сейчас как начну перечислять города, которые я люблю.
Д. Быков― Нет-нет-нет, Анатольевич, помилуй! Всё только впали в умиление.
О, приехала Вика Иноземцева! Здравствуй, Вика Иноземцева! Дайте ей кто-нибудь стул, пустите её почитать. Нет, ты, Шендерович, сиди, пожалуйста. Андрюха, пусти пока.
Вопрос к Репринцевой от Миши: «Репринцева, я никогда вас не видел и не вижу сейчас. У вас очень сексуальный голос. Расскажите, как вы выглядите».
(Смех.)
И. Лукьянова― Она похожа на Полумну Лавгуд.
П. Репринцева― Я очень большая. У меня огромные щёки.
Д. Быков― По сравнению со всем остальным.
П. Репринцева― По сравнению со всем остальным, с рождения. То есть в принципе там ничего сексуального особо-то и нет.
Д. Филатов― А декольте?
Д. Быков― Да, действительно до пояса. Нет, она маленькая, хорошенькая, рыженькая.
Н. Быкова― Беленькая!
Д. Быков― Ну, рыженькая скорее, золотистая. У неё довольно большие и красивые щёки и все остальные парные органы.
В. Шендерович― Дима, как называется наша передача, прости?
Д. Быков― Наша передача называется «Не один». И я действительно не один. Вот к нам, хотя и под занавес, всё-таки добралась Вика Иноземцева. Вика, с Новым годом! С прошлого года тебя не видел. Здорова!