В. Иноземцева― С Новым годом!
Д. Быков― Скажи что-нибудь народу или почитай стих.
В. Иноземцева― Какой?
Д. Быков― Любой.
В. Иноземцева― Можно грустный?
Д. Быков― Да, конечно. Ещё весёлого не хватало.
В. Иноземцева― А вода есть у кого-нибудь?
Д. Быков― Дайте воды. Может, тебе шампанского сразу? Есть шампанское, кстати. Она экономист по профессии — естественно, она будет читать печальные стихи.
В. Иноземцева― По профессии я поэт. Экономист — это…
Д. Быков― «Мой заработок», да?
В. Иноземцева― Новогодняя вода — это, конечно, шампанское.
Д. Быков― Подожди. Тебя не поймёшь! Дайте я открою. Вы всё выжрали.
В. Шендерович― А поэты не обязаны излагать свои мысли ясно.
Д. Быков― Да, совершенно верно. Дайте ей шампанского. Обратите внимание: ведущий не пьёт!
В. Иноземцева― Здравствуйте, все! Всех с Новым годом!
Д. Быков― Всех с Новым годом! И вас, граждане, и всех, кто слушает. О, Вика, будь здорова! Давай, родненькая, чокнемся. С Новым годом, с новым счастьем!
В. Иноземцева― С Новым годом! Всем счастья в этом году!
Д. Быков― Закусываем бананом по обыкновению. Это мартышечное. Давай, читай.
В. Иноземцева― Очень вкусное шампанское. Я буду сбиваться.
Д. Быков― Дай Бог тебе здоровья.
В. Иноземцева―
Когда уйдём со школьного двора —
нам в этот день заснуть и не проснуться, —
то нас поглотит чёрная дыра,
И больше ни расстаться, ни вернуться.
Учитель строг, стара его тетрадь,
но что просить превратности убого.
И у доски, как прежде, умирать…
И что сказать? Мы знаем слишком много.
А что мы знаем и чего хотим?
И каждый знать безмерно благодарен.
Мы просто все по воздуху летим,
как в космосе проехавший Гагарин.
А кем же стать придётся? Кем же стать?
Откроется, как жизни полистать,
финал дописан повести, но прежде
есть место искушенью и надежде.
Я помню жизнь свою, как старый класс,
в теченье лет старанье неумелом,
где слабый свет по каждому из нас,
её доска, расчерченная мелом.
Читает Бог унылый свой диктант…
Мы — кровь и плоть, мы — армия на марше.
Он дарит речь — и в том его диктат,
Но дети мы не горше и не старше.
Я помню текст до каждой запятой.
Я знаю всё о вечной жизни той…
(Аплодисменты.)
Д. Быков― Как это здорово! Гетьман, какая ты молодец! Просто я её знаю как Гетьман.
Д. Филатов― На первой строчке Алексей Алексеевич помахал ручкой.
В. Шендерович― Вообще надо про первую строчку сказать.
Д. Быков― Да все уже знают.
В. Шендерович― А радиослушатели?
Д. Быков― Мы уже Дидурова сегодня читали. Это же сидит всё кабаре! Филатов, Гетьман… Кохановский тоже к нам приходил, разумеется. Вообще нас много, и это очень приятно.
Д. Филатов― Первый раз, когда я тебя видел, ты вышла со стихами.
Д. Быков― И я очень хорошо их помню. «Когда Москва, сдыхая от жары, из кожи улиц…»
В. Шендерович― Какой-нибудь 1985-й?
В. Иноземцева: 1989―й.
В. Шендерович― Какой 1989-й? Это было раньше.
Д. Быков― Всё это мы помним, разумеется, и это чрезвычайно приятно. Меня просят почитать. Я под конец почитаю, поскольку я и так здесь достаточно долго солирую.
Естественный вопрос к Шендеровичу: «Чем вы лечитесь от тоски? Шампанского бутылкой или «Женитьбой Фигаро»?» Мне нравится! Кто-то Пушкина читал.
В. Шендерович― Вряд ли шампанского бутылкой, скорее «Женитьбой Фигаро». Хотя…
Д. Быков― Сейчас сострит.
В. Шендерович― Нет, не сострит. Я просто пытаюсь вспомнить — и легко вспоминаю, кому принадлежит этот совет, и стоит ли пить в этом случае.
(Смех.)
Д. Быков― Это Сальери, да.
В. Шендерович― Это Сальери. И пить в этом случае особо не стоит. Это хуже Литвиненко.
Д. Быков― «Последний дар моей Изоры».
В. Шендерович― Да. Так вот, конечно же, «Женитьба Фигаро» — хотя бы в том смысле, что эта фраза звучит: «Время — честный человек». И когда живёшь достаточно долго, то убеждаешься, что время — действительно честный человек.
В. Иноземцева― И что время — человек.
Д. Быков― И он не врёт.