Я думаю, что и партия Лужина и Турати не может быть закончена потому, что Турати — это своеобразный двойник Лужина, это партия Лужина самого с собой. Поэтому единственный выход из ситуации — это самоубийство. Вот почему этот роман мне кажется таким важным. Сколько лет было Лужину? Думаю, 27–28. Думаю, вы правы.
«Скажите пару слов о Владе Колесникове. Мальчик ушёл, и ему помогли это сделать те, которые себя почему-то называют журналистами, хотя это упыри. Но это не только упыри из газеты, — подчёркнуто, какая газета. — Он оказался в абсолютном вакууме, пытался докричаться до людей — и не смог».
Дорогой vitwest, если вы обратили внимание, я об истории Влада Колесникова никак не высказался, потому что я не знаю всех обстоятельств. А самоубийство подростка — это та тема, на которую нельзя высказываться наобум лазаря. Я не знаю, что там было. Я не знаю, какие обстоятельства его к этому привели. Возможно, личные. Возможно, семейные. Я не думаю, что дело было только в Украине. То, что в его травле сыграли свою роль обозреватели «Комсомольской правды»… Я не буду называть конкретного имени этого человека, который и обо мне писал клеветнические пасквили, и о многих писал. Этому человеку воздастся. Думаю, что воздаётся уже. Мне совершенно неинтересно наблюдать за тем, как он будет расплачиваться за свои мерзости. Но мне интересно другое.
Тут меня, кстати, спрашивают: со многими друзьями ли я рассорился за последнее время, и сильно ли сократился мой круг общения? Нет. Но вот один автор выпал из поля моего интереса. Это талантливый писатель (я тоже называть его не буду), который у себя в Facebook написал: «Никто вовремя так и не объяснил Владу Колесникову, что есть вещи куда более важные, чем Крым, чем Украина, и что его жизнь со всем этим не связана, и что через десять лет никто не будет помнить об этих обстоятельствах, а ему, молодому, ещё жить да жить».
Вот человек, который это написал, не просто перестал для меня существовать, а он перестал быть мне интересен, а это гораздо хуже. Я понял, почему его проза упирается в тупик самоповторов. Потому что если для вас ваша жизнь никак не связана с тем, нарушатся ли рядом с вами божеские и человеческие законы или нет, то значит ваша жизнь просто бессмысленна. И все эти разговоры о необходимости частной жизни, о том, что «да ладно, какие-то социальные проблемы, какая-то политика», «мы ничего не можем объяснить, не можем ничего изменить»… Важно быть добрым и порядочным человеком. Когда я слышу эти фарисейские слова, вот тут, к сожалению, во мне кровь вскипает. Это я очень не люблю.
И если человек покончил с собой из-за каких-то внешних обстоятельств, а не из-за измены любимой… Знаете, как обычно в армии писали: «Повесился, потому что девушка его бросила», — а девушки чаще всего и не было вообще. Когда человек говорит, что нельзя кончать с собой из-за общественно-политических мотивов, он тем самым просто осуждает огромную плеяду людей, которые из-за этих общественно-политических мотивов просто жертвовали жизнью — просто шли в конспиративную работу, шли на террор, шли на войну в конце концов. Где-то идёт война, можно же в конце концов отсидеться, а главное — «хорошо относиться к своим деткам и работать для своих деток». Вот когда я это слышу, тут во мне, конечно, загорается дух противоречий. Поэтому этот писатель, к сожалению, для меня перестал существовать. Я думаю, что это для него невеликая потеря, потому что общаться мы перестали очень давно.
Я вообще считаю, что когда сужается круг общения, это не всегда плохо. Людей, которые для вас важны, по-моему, должно быть немного. Они должны быть, но тем сильнее ваши чувства к ним, если их немного. Вот такое у меня есть ощущение.
«Должен ли журналист высказывать публично собственное мнение по каким-то событиям, или же его задача — предоставление максимально объективной информации?»
Я не видел никогда объективной информации. Ну просто её не существует, по-моему. Есть, наверное, люди, которые в себе самих содержат критерии объективности и субъективности. Но даже ваш выбор языка, на котором вы говорите, даже выбор темы, которую вы берёте, — всё свидетельствует об определённом выборе. Даже выбор источника, где вы это печатаете. Поверьте мне, что если с нынешнего Первого канала я услышу какую-то совершенно объективную информацию, она у меня доверия не вызовет. Вот так я ужасно устроен.