- Ты где был? Ты знаешь, что я волновалась? Ты же обещал нас охранять. Почему ты весь в крови? Ты ранен? У тебя ожоги на руках. Я с кем разговариваю?
- Ирка, мне больно. Я не заслужил такого отношения. Вчера князь, сегодня ты, может, хватит меня колотить?
- Дурак. Наши парни были внутри. Их в ожоговый повезли. Поехали, мне все еще нужна твоя помощь – девочки совсем не удивились, увидев меня с Иркой. Они делали предположения, что может быть с их мальчиками, откуда у меня кровь и ожоги, а мы с Иркой молча просидели всю дорогу, взявшись за руки. Она сильно сжимала мою руку и смотрела на меня, а я на нее. Не украдкой и как бы случайно, а открыто во все глаза, желая досыта насмотреться. Приехав на место, мы с Иркой отправились в приемное отделение оказать мне первую помощь, а девочки справиться о состоянии мальчишек.
В ожоговом, было много людей, много плачущих женщин и невероятно терпеливая старшая сестра. Она отвечала на звонки, уделяла внимание всем вопрошающим и успевала раздавать указания дежурным сестрам. Парни получили разную степень ожогов, но опасности их жизням не было никакой, один вообще приехал за компанию и обнимал счастливицу Катю. Иркин Игорь был в сознании, улыбался и рассказывал, как и что было внутри, и почему он замешкался.
Я вернулся к старшей сестре, чтобы узнать о состоянии Вадима.
- Без фамилии не смогу вам помочь, извините.
- Негатуров такой есть?
- Негатуров был. Он умер. Но вы не волнуйтесь, умер в сознании и с молитвой, очень хорошая смерть.
- Вы считаете? – рявкнул я – и пожалел. Она ведь не виновата, не она завела его в тот дом и не она его поджигала. Очередная миссия провалена, здесь мне больше делать нечего.
- Хотите успокоительного?
- С удовольствием – после укола я поплыл. Меня пыталась растрясти Ирка. Она опять ругалась и дралась, и шумела как море, громко, но безобидно. Нельзя им доверять ни морю, ни женщинам.
Невежество
Никогда не просыпался от звуков будильника, от солнечного луча, продиравшегося сквозь ресницы, все чаще это крик, плачь, вспышки молний или раскаты выстрелов разных калибров. Меня не будили соловьи, хотя я с легкостью узнаю их трель, не бился в окно шмель, не барабанил дождь, а я бы это точно оценил, люблю соловьев, шмелей и дождь, еще люблю солнце, всегда ему радуюсь и не могу скрыть улыбки.
Лежу, улыбаюсь, а солнце застенчиво топчется на подоконнике, ветер задирает послушную занавеску, а за окном утренняя тишина, с ее полу-звуками, с шелестом листьев, с возней воробьев на козырьке дома и из далека, доносящимся, мычанием коров. Медленно иду на кухню, в холодильнике оленина, которую мы с князем так и не осилили позавчера, на полке кофе. Хороший бразильский. Занимаюсь не свойственными себе делами – хозяйничаю. У меня наконец-то есть дом, есть личные вещи, собственное пространство и чувство внутреннего комфорта. Вкусный, неторопливый завтрак сметает беспокойство о проваленной вчера миссии. Миссией был поэт, задача которого была умереть за свою Родину, взгляды и идеалы. Поэтам непременно надо за это умирать. Это не первый поэт в моих историях, когда то, очень давно была у меня странная миссия. Я целый день провел с автором, которому помогал вытаскивать из людей их лучшие сущности.
В начале девятнадцатого века некий немолодой, весьма успешный и обеспеченный романист работал в отвратительном дешевом кабачке, на самой неприметной парижской улице. Он пил отличный, тогда только набиравший популярности напиток - кофе, внимательно следил за входящими, делал какие-то заметки и вздыхал.
Я проснулся за несколько минут до его появления за столом в углу, в пользу которого и сделал выбор наш герой. Было понятно, что это его стол, что он за ним сидит всегда и ему совсем не нравится, что я тут примостился. Аромат его кофе приятно щекотал ноздри, я улыбнулся, сосед это заметил.
- Это кофе. Хотите?
- Я не уверен, что у меня есть деньги и отплатить вам за любезность мне, увы, не чем.
- Не отказывайтесь, у меня есть возможность угостить вас, ничего не ожидая взамен. Разве что безделицы.
- Безделицы?
- Пустяка. Сегодня здесь будут разные люди, разных сословий и профессий я себя развлекаю придумыванием, кем бы они могли быть еще. Например: вот тот верзила в углу совершенно случайный в таком месте человек, наверняка здесь околачивается из-за пари, он одет просто, даже бедно, но его обноски чисты и надушены, сам он аккуратно подстрижен, побрит, уверен в себе и излучает совершенейшее превосходство над окружающими, хотя его поза и одежда говорят об обратном.
- Возможно, он актер и впитывает в себя «ароматы» чужой жизни для роли?